Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

До сих пор трудно сказать, принимали ли участие в массовых убийствах на Вольской некоторые украинцы и русские, служившие под началом Дирлевангера, или это были только немцы. Сама численность особого полка СС Дирлевангера — свыше восьмисот человек в начале боевых действий, учитывая при этом пополнение из 1000 осужденных за дисциплинарные нарушения, — не позволяла совершать массовые расстрелы. Некоторые из солдат Дирлевангера участвовали в массовых расстрелах, совершенных над гражданским населением района Воля, в котором были убиты 30–40 тыс. жителей Варшавы. Однако следует подчеркнуть, что большинство подчиненных Дирлевангера сражались на линии фронта. С высокой вероятностью можно сказать, что инициаторами резни в районе Воля были подразделения охранной полиции, полевой жандармерии, а также подразделения азербайджанцев, подчиненные боевой группе Райнефарта. Немцы старшего возраста, не подходившие для участия в ближнем бою, могли лишь поднимать винтовки Маузера 1898 г. и вести огонь по неподвижным целям, стоящим у стены, как это видно на примере 101-го резервного батальона полиции.

К подобному типу преступлений относится и бесчеловечная гекатомба, о которой упоминает сапер Матиас Шенк из 46-го штурмового саперного батальона (майора Волленберга), поддерживавшего с 14 августа полк СС Дирлевангера: «Мы взорвали дверь, по всей видимости, школы. Дети стояли в вестибюле и на лестнице. Много детей, с руками поднятыми вверх. Мы посмотрели на них, прежде чем появился Дирлевангер. Он приказал их убить. Их расстреляли, а затем им разбили головы прикладами. Кровь потоком потекла вниз по лестнице. В настоящее время есть мемориальная доска, на которой написано, что здесь было убито 350 детей. Я думаю, что их было больше, — 500»[352]

.

По-видимому, речь идет о более раннем убийстве воспитанников православного детского дома на улице Вольской, дом № 149, когда погиб приходской священник православной церкви святого преподобного Иоанна Лествичника, архимандрит Феофан (Феодосий Протасевич), другие священники, сотрудники и миряне, искавшие убежища в приходском доме на улице Вольской. Некоторые свидетели помнят, как через девять дней после этого преступления прибыл немецкий сапер. Аналогичным образом Шенк описал преступление и насилие в одной из больниц, о чем рассказал историку Гансу-Петеру Клаушу: «Я стал свидетелем событий, которые так противны и ужасны, что едва ли могу описать их сейчас, спустя 40 лет. Клянусь, каждое мое слово — правда!»[353]

.

Стоит подчеркнуть, что Дирлевангер находился в оперативном подчинении у боевой группы Райнефарта, командир которой после войны, избрав привычную линию защиты, возложил всю ответственность за военные преступления на младших по званию офицеров, которых к тому моменту уже не было в живых: «Я осудил эти казни не сегодня, а еще тогда… Я получил сообщения и отменил казни, но только тогда, когда ко мне пришли сообщения… То, что были совершены военные преступления, это установлено, но я узнал об этом на суде. Это были люди Дирлевангера и Каминского, которые думали, что пришел час мести… Из бригады [полка. — Прим. авт.] Дирлевангера: не могу сказать точно, но мне лично известно, что они занимались грабежами, так как людей Дирлевангера видели с материалами для костюмов, с продуктами питания, и т. п., которые нашли в подвалах захваченных домов, в основном разрушенных и в которых никого больше не было. Дирлевангер понес большие потери за это время. Я знаю, что с ним прибыло 700 солдат [более 800 человек. — Прим. авт.] и требовал постоянно присылать подкрепление»[354]

. Дирлевангер устраивал публичные казни дезертиров, телесные наказания, повешения и расстрелы подчиненных.

Кроме военных преступлений, Дирлевангер и его подчиненные занимались грабежами. Заключенный Дахау, Ганс Брун, подтвердил, что в подавлении восстания принимали участие эсэсовцы из числа профессиональных уголовников, «отрезавшие пальцы девушкам, которые не хотели снимать свои золотые кольца». Другой уголовник, Генрих Вайнанд, вспоминал: «На каждом пальце были золотые кольца… Если какая-либо девушка сопротивлялась, ей связывали руки, а под юбку засовывали ручную гранату». Сам Дирлевангер демонстрировал «безмолвную толерантность» к грабежам. Он отправлял награбленное добро в Главное управление СС, не забыв, впрочем, и о собственном доме, в Эсслингине, куда он отправил вагон с вещами, что подтвердили его соседи после войны[355].