Посол. Разорванный остров

Берг снова бережно принял в руки боевой японский меч, взвесил его на вытянутых руках. Спросив взглядом разрешения, в несколько приёмов вытянул из ножен сверкающее лезвие, оценил весьма грозный и даже хищный вид.

– Не шевелитесь! – Эномото набросил на лезвие лёгкий платок. – А теперь чуть наклоните катану.

Начавший скользить по острию лёгкий платок тут же распался на две неровные половины. Хотя Берг уже не раз видел этот «фокус», он неизменно производил на него сильное впечатление.

– М-да! – протянул Берг, возвращая меч в ножны и протягивая хозяину. – Это ваша фамильная ценность, господин Эномото?

– На ваш вопрос, как это ни покажется странным, трудно ответить однозначно, Берг! Самая старая в роду катана по праву досталась старшему сыну моего отца, – Эномото несколько раз в задумчивости наполовину вытянул клинок из ножен. – Мечи для самураев нашего рода были изготовлены учениками великих древних мастеров. Великих, но при том исповедывающих разные жизненные философии. Моему старшему брату отец передал в своё время «разящий» клинок учеников школы великого Муромасы. Мне, как второму сыну, достался меч «философии Масамунэ» – «защищающий жизнь». Может быть, это знак судьбы: своего боевого меча я лишился после поражения в бою при форте Горёкаку[39]. Он достался победителю – военачальнику Куроде. Много позже, провожая меня в нынешнюю миссию в Россию, генерал Курода вспомнил об этом, но вручил мне меч философии Муромасы… Простите, друг мой, но не слишком ли всё это сложно для вашего европейского понимания?

– Пока понятно, – пробормотал Берг, едва не вспотев в попытках удержать нить рассказа о различных философиях школы японских мечей. – Ваша «защищающая» катана в качестве трофея досталась в бою генералу Куроде. Вы, очевидно, сохранили с победителем добрые отношения, и, провожая вас в Россию, он посчитал, что без меча вы у нас никак не обойдётесь. Причём «философия защиты», по его убеждению, в России будет неэффективна – вот он и подарил вам «разящий» клинок! Я прав в своих рассуждениях?

Эномото искренне рассмеялся:

– Вы день ото дня поражаете меня всё больше и больше, Берг! Вы смогли выхватить суть моих рассуждений и в выводах оказались почти правы. Да, так оно и есть на самом деле! Вот только ваш посыл о том, что для России пригодна лишь агрессивная, «разящая» сталь – слишком прямолинеен. Вручая мне клинок школы Муромасы, генерал имел в виду мою жизненную философию, прежде всего желая помочь не только мне, но и всей моей миссии в России. Понимаете?

– Теперь нет, – чистосердечно признался Берг. – Скажите, друг мой, а бой при форте Горёкаку, про который вы упоминали, как-то изменил вашу судьбу?

– Да, – кивнул Эномото. – Впрочем, это слишком давняя, печальная и длинная история, не будем пока об этом.

– Вы никогда прежде не упоминали о том, что воевали, господин Эномото…

– Каждый мужчина, родившийся и живущий на этом свете, непременно с кем-то и когда-то воюет, друг мой! Хоть раз в жизни.

– И однажды вы не выиграли своего сражения, – осторожно закинул удочку Берг.

Однако Эномото трудно было застать врасплох:

– Кроме победителя, в каждой битве есть и проигравшая сторона, господин Берг. Разве не так?

– Разумеется. Помнится, вы рассказывали, что в недавнем прошлом Японию сотрясали внутренние войны…

– Это происходит в каждой стране, – пожал плечами Эномото.

– А на чьей стороне воевали вы, мой друг?

Эномото поглядел на собеседника долгим взглядом, и Берг подумал было, что японец опять уйдёт в своё прошлое, замолчит. Однако пауза не затянулась:

– Наш мир состоит из условностей, господин Берг. В Японии есть такая поговорка: если войско побеждает, его называют правительственным, если проигрывает – то мятежным.

– Вы настоящий дипломат даже с друзьями, господин Эномото, – рассмеялся Берт, чуточку раздосадованный ловким уходом собеседника от прямого ответа.

– Моя война, как я уже говорил вам, слишком давняя и печальная история. Но мы с вами отвлеклись, друг мой! Вы проявили себя великолепным и внимательным слушателем, Берг! И заслужили сегодня большего, чем пустых разговоров! Хотите воочию увидеть некоторые необычайные для всякого европейца возможности боевого японского меча?

– В поединке с вами? Не сочтите за трусость – но нет! Уж увольте, Эномото!

Собеседники дружно рассмеялись.

– Признаться, Берг, я давно хотел это сделать. И вот сегодня, отправляя слугу на рынок за припасами, велел ему купить кое-что специально для нынешней демонстрации.

Эномото дважды хлопнул в ладоши, и минуту спустя в дверь просунулся нескладный мужичок в ливрее и явно крестьянского происхождения.

– Степан, принеси арбуз и два яблока! – распорядился Эномото и с улыбкой повернулся к Бергу. – Должен признаться, друг мой, что моя нынешняя демонстрация не для слабонервных. Разумеется, я имею в виду не вас, а русского слугу, с которым мне пришлось изрядно повозиться. С другой стороны, его волнение и даже боязнь легко объяснимы: чтобы хладнокровно и безбоязненно довериться своему господину, надо родиться в Японии!