Посол. Разорванный остров

Отдав вернувшемуся слуге распоряжение, Эномотто передвинул на рукавах сорочки каучуковые колечки, взял в руки меч и кивнул Степану. Тот посторонился, дав барину возможность подойти к яблоку, только что подвешенному им на нитке к люстре.

– Итак, друг мой, вы как-то говорили мне, что катана показалась вам довольно тяжёлым и неуклюжим оружием. Вас смутила длинная двуручная рукоять катаны, и вы даже как-то сравнили её с мечом крестоносцев, которым было трудно обороняться от проворного противника, вооружённого более лёгким оружием. Действительно двуручный меч предполагает использование воином инерции удара с замахом. Однако самурай, взявшись обеими руками за рукоять особым способом, ведёт катану – а не наоборот, как в Европе! обратили ли вы внимание, что центр тяжести клинка катаны смещён и находится ближе к острию, чем к рукояти? Существует целая система тренировок, позволяющая самураю наносить точно намеченный удар, останавливая клинок там, где намечено. А нерастраченная сила удара используется воином для следующего! Возможности смещённого центра тяжести клинка дополняются долгими и весьма изнурительными тренировками всего тела воина. Смотрите, Берг! Обратите внимание на румяный бочок яблока!

Эномото застыл как изваяние, сосредоточившись, казалось, только на кончике своего меча, вытянутого перед собой. Внезапно он издал гортанный крик, от которого Берг невольно вздрогнул. В воздухе дважды басовито прожужжал рассекаемый клинком воздух. Движений меча Берг не заметил – только от подвешенного яблока отвалилась сначала нижняя половинка, а потом, сбоку – та, румяная. А Эномото снова застыл в неподвижности, держа катану вытянутой вперёд, двумя руками.

Пауза затягивалась. Берг, проигрывая в памяти только что увиденное, констатировал, что японец, непостижимо быстро нанеся два удара, одновременно сделал вперёд и вбок тоже пару шагов.

– Я потрясён, господин Эномото! – только и нашёлся сказать он.

– Очень хорошо! – эту короткую фразу японец отрывисто произнёс по-русски и тут же обратился к слуге: – Степан!

– Понял, барин! – слуга перекрестился, скинул ливрею и со вздохом стал стягивать просторную рубаху.

Освободившись от рубахи, он с кряхтением лёг на ковёр, накрыл грудь расшитым в русском стиле полотенцем, а сверху на груди утвердил арбуз. Снова вздохнув, Степан мелко перекрестил пупок и закрыл глаза.

– Погодите, друг мой, что вы собрались демонстрировать? – Берг был обеспокоен необычайными приготовлениями. – Стоит ли, господин Эномото? Поверьте, я совершенно…

Берг осёкся, увидев повелительный жест японца, призывающий его молчать и оставаться на месте.

– Смотрите на мои ноги, Берг! – снова перешёл на немецкий язык Эномото. – Если сможете, то обратите внимание на то, что удар катаной наносится не с шага вперёд, а с приставного! Это – один из главных «секретов» техники японского меча, Берг! Степан, не бойся и не шевелись! Тогда я не причиню тебе вреда.

Берг хотел было снова запротестовать, но, взглянув на ставшее вдруг чужим лицо друга, замер на месте.

– Перед поединком воин должен сосредоточиться, ощутить меч продолжением своих рук, – продолжал глухо бормотать Эномото. – Только так он может победить врага.

В помещении повисло тягостное молчание. Берг почувствовал, что его начинает мелко трясти. В момент, когда он, рискуя рассориться со своим странным другом, окончательно решил положить конец опасной забаве, Эномото с гортанным криком начал стремительно двигаться. Короткий «танец» около слуги закончился тремя молниеносными ударами. А арбуз на груди Степана, словно сам по себе, развалился на шесть почти равных долей.

– Обратите внимание, Берг, на коже слуги нет ни царапины! Спасибо, Степан, сегодня ты был почти идеален! Принеси мне гвоздичное масло и специальную ткань для протирки, – Эномото бережно протёр клинок катаны шёлковой тканью, вложил её в ножны и, словно ни в чём ни бывало, повернулся к Бергу. – На клинке остались следы от яблока и арбуза. Извините, Берг, но я сейчас ненадолго отвлекусь, чтобы протереть лезвие катаны маслом. Это не займёт много времени. А мы с вами, друг мой, кажется, собирались нынче продолжить знакомство с Петербургом?

– Разумеется, господин Эномото, – Берг откашлялся. – Будь я в цирке, я бы непременно зааплодировал. Но я просто не знаю, что делать и что говорить, чтобы невзначай не обидеть вас… Это было… просто потрясающе, Эномото!

– Я рад, что вы воочию смогли убедиться в удивительных возможностях японского оружия и силы духа воина-самурая. Поговорим об этом позже, хорошо?

– Как скажете, дружище! Как скажете. Что бы вы желали посмотреть сегодня? Да вот, кстати – вы же ещё не были, мне кажется, в театре «Буфф»? Это и недалеко, рядом с Александринским театром, на Невском.

Эномото с сомнением покачал головой:

– Я был в подобных заведениях вашей столицы, дружище. Я не очень хорошо, как вы знаете, знаком с русской и европейской театральной культурой. А в таких театрах показывают какие-то отрывки из водевилей, которых я не знаю. Это трудно для моего восприятия, Берг, простите…