Post-Horror: Art, Genre, and Cultural Elevation

Несмотря на то, что умные фильмы в основном комедийные, они также склонны демонстрировать то, что Сконс называет "чувством приглушенного аффекта", противопоставляя его усиленной "тупости" мейнстримовых голливудских фильмов, что льстит эстетической разборчивости "умного" зрителя.36 Поэтому нет ничего удивительного в том, что постхоррор-фильмы 2010-х годов вышли из аналогичной инди-среды под названием "умный ужас", хотя и с аффектом, не столь "приглушенным", сколько распространенным по всему тексту (и за его пределами). Как отмечает Джулиан Ханич, фильмы, построенные на ужасе, часто рассматриваются как культурно "более высокие" произведения, поскольку "расширенный, предвосхищающий характер ужаса и его постепенное наступление предоставляют зрителю определенную свободу действий, в то время как "в твоем лице" ужаса и шока связано с эстетикой подавления".37 Следовательно, как и смарт-фильмы 1990-х, визуальный стиль и медленный темп пост-хоррора могут предполагать холодную и ироничную дистанцию по отношению к традиционным тропам ужасов, как будто их создатели визуально сигнализируют о пространстве, которое они хотят занять между (пост)модернистским арт-фильмом и более популистским фильмом ужасов. Стефани Грейвс также отмечает, что эпитеты вроде "умный" создают "ложное, бинарное разделение между этими фильмами и теми, которые должны быть "тупыми" - тот самый вид высокого/низкого искусства, который фильмы, обозначенные как "умные", обычно проблематизируют".38

Хотя возрастные категории "поколений" как демографические категории, как известно, спорны, примечательно, что многие режиссеры пост-хоррора принадлежат к более молодому поколению "миллениалов" (1981-2000 гг. рождения), а не к "поколению X" (1965-80 гг. рождения), стоящему за умными фильмами 1990-х годов, что говорит о своего рода наследовании поколений, проявляющемся не столько в ироничном, сколько в "пост-ироничном" тоне. Если хипстеры поколения X использовали иронию как субкультурный жест, чтобы продемонстрировать свое превосходство над основной потребительской культурой и культурно гегемонистским образом жизни, то концепция пост-иронии была описана как возрождение так называемой "новой искренности" после событий 11 сентября в ответ на более широкое распространение иронии в качестве стандартного способа понимания мира. Пост-ирония - это не столько полное отрицание иронии, сколько чувствительность, которая воспринимает ироничное мировоззрение как данность, но при этом пытается заглянуть за пределы иронии, пересмотрев более серьезные и серьезные способы восприятия жизни.39 Таким образом, отношения между иронией и "пост-иронией" во многом напоминают отношения между ужасами и "пост-хоррором": устоявшиеся общие тропы и темы ужасов принимаются как данность, но стилистически переделываются таким образом, чтобы по-другому расставить приоритеты (негативного) аффекта. Другими словами, "пост-хоррор" действует аналогично таким эстетическим ярлыкам, как "постмодерн" или "пост-панк", в том смысле, что он должен означать не окончательный разрыв с тем, что было раньше, а скорее, стилистический подход, который пытается как удержать, так и выйти за рамки этоса того или иного существующего термина, модифицирующего "пост".

Используя термины Раймонда Уильямса, я бы утверждал, что общая "структура чувств", поощряемая формальным мини-мализмом пост-хоррора, скорее пост-иронична, чем иронична. Если ироническая чувствительность, лежащая в основе умных фильмов, представляет собой "аффективные элементы сознания", возникшие в середине 1990-х годов, но затем ставшие доминирующими, то пост-ирония обозначает "характерные элементы импульса, сдержанности и тона", возникшие при недавней смене поколений от Gen-X к Millennials.40 Так, например, мы можем противопоставить "крутых" вампиров-хипстеров, живущих в постиндустриальном Мотауне (и питающихся этим) в фильме Джима Джармуша "Только любовники остались живы" (2013), как жанровые тропы, "умно" переосмысленные благодаря ироничному чувству Джармуша в духе поколения X. В то время как герои фильма "Последователи", принадлежащие к молодому поколению, сталкивающемуся с большей экономической нестабильностью, искренне бродят по умирающим пригородам Детройта в поисках сексуального доверия (см. главу 6).