Постижение военного искусства

Изучить опыт мировой войны — это значит представить себе различные решения всех вопросов военного искусства в различные моменты мировой войны, при различных отношениях между массой и техникой. Правильное решение в одном случае — являлось гибельным в другом. Одна из крупнейших ошибок Людендорфа заключалась в том, что он попытался конец мировой войны сделать похожим на начало; массы, воспитанные уже в позиционной войне, для нее организованные и для нее же снабженные, он пожелал бросить в маневренные операции. Его дивизии имели слишком мало бойцов с ружьем в руках, его артиллерия нуждалась в узкоколейках для подвоза снарядов, его армии требовали соприкосновения плечом к плечу, окопы и проволока на фронте вырастали сами собой, а полководческая мысль стремилась к свободным маневренным комбинациям. Германские армии Людендорфа могли бить англичан и французов весной 1918 года, но были бессильны покончить с позиционным фронтом, так как он сидел в них самих.

Мы должны пользоваться юбилейными днями мировой войны, чтобы привлекать внимание Красной армии к необходимости изучать ее опыт. А самостоятельное изучение последнего нам необходимо, чтобы из чужих рук не проникнуться тенденциями ее последних минут, чтобы, готовясь к маневренной борьбе, не завалить себя слишком грузным позиционным балластом, чтобы принять такую организацию, которая позволит шагать необходимым оперативным шагом, а не ползти по какому-то количеству метров в день.

Красная звезда. 1926. №173. 30 июля.

Вторая часть мировой войны

 “Драма, исполненная ужаса и страстей” — так определял Жомини войну. Как же слагается композиция этой драмы?

В давние времена история, как драматург войны, придерживалась классического представления об единстве времени, места и действия. Противнику посылался вызов: маркграф Альбрехт Ахилл в 1450 г. писал городу Нюрнбергу, что 11 марта он явится ловить рыбу в Пиленрейтские садки и с насмешкой просил горожан придти помочь ему. Горожане, в составе 500 конных и 4000 пеших, были в назначенный час у рандеву в Пиленрейте, и в полчаса все было покончено.

Затем дело осложнилось. Единство действий, объединенных одной идеей места и времени, можно наблюдать теперь только в отдельных сценах, которые на подмостках театра зовутся явлением, а на арене войны — операцией. Несколько операций, объединенных временем и местом, образуют кампанию. Совокупность кампаний в течение четырех времен года называется походом. Поход — это действие, акт.

Было бы ошибочно думать, что из одного, двух или нескольких походов и слагается целое — драма войны. Из одного или нескольких походов создается только одна из частей этой драмы.

Война состоит из пролога и двух частей. В прологе — в течение подготовки, пушки молчат, но стучат машины, выделывающие снаряжение; дипломатия с особой тщательностью подготавливает группировку действующих лиц к началу действия; происходит репетиция в виде маневров, военных игр, полевых поездок и пр., а мобилизационная работа неустанно минирует все основы государства, его хозяйство, его транспорт, его рабочую силу и финансовую организацию.

Взрыв минированного мобилизацией общества знаменует поднятие занавеса, начало первой части войны. Перед лицом каждой стороны оказывается противник, в виде враждебного правительства и враждебной военной организации, приготовленной им.

Текут операции, слагаются кампании, нарастают походы — и все в такой пропорции, которая наконец оказывается достаточной, чтобы низвергнуть враждебное правительство и уничтожить или рассеять вооруженную силу, на которую оно опиралось.

Где же остается материал для продолжения войны? Из чего может сложиться целая новая часть? — спросит читатель.

Но ведь на арене остается победитель с длинным счетом за военные издержки, за пролитую кровь, с прибавкой процентов за риск и успех всего предприятия. Те, с которыми была начата война, являются политическими покойниками. Нечего и думать, что с Вильгельма II, пишущего в голландской вилле мемуары, можно было бы взыскать репарации. Счет предъявляется по месту жительства, всему населению, рабочим и крестьянам побежденного в первой части войны государства.

Только сила оружия заставляет оплачивать политические счета. Победивши монархов и министров, нужно победить затем весь народ, покорить своей воле, наложить на него цепи, обратить в илотов. Это дает весьма обильное содержание второй части войны. Первая должна уничтожить военную силу врага, вторая превратить его в данника. Только умеренность победителя могла бы сделать вторую часть войны излишней.

Но он не может быть умерен: “как может быть умеренным государство, которое, затрачивая огромные средства, преследует огромные цели, каждое дыхание которого есть насилие; быть умеренным для него так же неразумно, как проспать момент” (Клаузевиц).

***