Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей

Отчёты Кинси, особенно интересные заявленным там неожиданным количеством гомосексуального поведения, естественно, несут в себе некоторые репрезентативные ошибки и, местами, слишком генерализованные выводы, на что было неоднократно указано после выхода книг. В числе прочего, проблемным виделось то, что существенное число мужчин в отчётах — это заключённые и гомосексуальные секс-работники. Через несколько лет после выхода книг один из коллег Кинси сделал пересчёт таблиц, убрав «проблематичную» часть выборки: результаты изменились буквально на доли процентов. Другой недостаток отчётов в том, что Кинси сосредотачивался на биологическом выражении сексуальности, почти игнорируя психическую и социальную составляющую. Сложно сказать, о чём нам действительно говорит такая наука, большей частью основанная на опросах — пусть даже с внимательно подобранной выборкой и обеспечением комфортных условий и анонимности для респондентов; пусть даже в её цифрах мы находим подтверждение своим догадкам. Дело в том, что научное знание о реальности, особенно такое, — не просто открывается, а в большой степени производится; но, в свою очередь, и «реальность» конструируется и меняется под влиянием производимого и распространяемого знания. Выше я цитировал книжку Джона Чонси, который писал об абсолютной нормальности однополых отношений даже для мужчин рабочего класса, если это не подрывало их маскулинный гендерный перформанс; но так было до 1930-х, когда в обществе начинает производиться и распространяться «новое знание о сексуальных перверсиях», — такое поведение становится стыдным, стигматизируемым, а значит, меньше людей начинают его практиковать. Свидетельствует ли это о том, что внезапно в популяции снизилось желание преимущественно гетеросексуальных мужчин пощекотать очко товарища? Кажется, что нет. Сейчас, с увеличением видимости и принятия вариативного сексуального поведения, больше людей в опросах, во-первых, готовы открыто говорить о себе как о не-гетеросексуалах, а во-вторых, больше людей открываются навстречу изучению собственной сексуальности вообще, что потенциально ведёт к большему числу «нетрадиционных» оргазмов, а значит, увеличению доли таковых в опросах сексологов. Уэнделл Риккетс в 1984 году писал[73]

, подытожив достижения современной ему науки о причинах гомосексуальности, что никто «точно не знает, почему гетеросексуалы и гомосексуалы должны быть разными, и вопиющая тавтология гипотез на этот счёт, похоже, ускользает от пристального внимания: гетеросексуалы и гомосексуалы считаются разными, потому что их можно разделить на две группы — на основании убеждения, что их

можно

разделить на две группы». Примерно такой же тезис в более широком контексте разворачивает Мэтью Андлер[74] в статье, где описывает эпистемологические отношения между верой в «факты сексуальных ориентаций» и верой в «факты таксономии сексуальных ориентаций». Он приходит к выводу, что таксономии ориентаций имеют эпистемологический приоритет перед фактом ориентаций, — грубо говоря, мы уверены, что сексуальные ориентации существуют только потому, что в какой-то момент появилась таксономия, определяющая их, и далеко не факт, что эта таксономия опирается на реально (биологически) существующие феномены.