Читаем Постправда: Знание как борьба за власть полностью

Для адекватного ответа на эту историю не следует поддаваться рефлекторному философскому импульсу, который заставляет демонизировать подобных заказчиков науки в качестве «релятивистов», просто

приспосабливающих науку под свои убеждения, которых они бы все равно придерживались, пусть и на других основаниях. Вероятной причиной этого философского рефлекса является предубеждение, будто «эксперты-ученые» интересуются более широким эпистемическим горизонтом, чем «непрофессиональные ученые». Иными словами, эксперты интересуются не просто тем, что важно им лично, но более широкой, бескорыстной концепцией истины. Здесь, когда мы говорим о «широком», надо разделить пространство и время. Предположим, что эксперты занимаются чем-то более широким в пространственном смысле. Другими словами, эксперты, скорее всего, выносят взвешенное суждение, основанное на изучении более широкого спектра точек зрения, чем непрофессионалы. Однако это не противоречит тому, что эти непрофессионалы хорошо оценивают собственные долгосрочные перспективы, в контексте которых научное суждение может показаться довольно изменчивым. Рассмотрим человека вроде меня, родившегося в разгар холодной войны. За мою жизнь научные прогнозы глобального изменения климата перевернулись с ног на голову: сначала предсказывали, что Земля обледенеет, а потом – что расплавится, и это было связано с уточнением данных и моделей, а также не в последнюю очередь со сдвигом в геополитической парадигме, в силу которого вероятность глобальной ядерной войны стала считаться менее значительной. Почему же тогда я не могу ждать существенных, хотя и не обязательно сравнимых перемен в коллективном научном суждении в те годы, которые мне осталось прожить?

Конечно, подобная «пессимистическая метаиндукция», как ее удачно назвал Патнем [Putnam, 1978], ничем не гарантирована. Однако исторический прецедент может подтолкнуть людей к участию в научном предприятии, особенно если они окажутся в выигрыше от смены парадигмы, определяющей то, как делается наука. Так, креационисты, серьезно относящиеся к идее «молодой Земли», имеют все основания заниматься изучением радиометрических техник, применяемых для датировки событий в геологическом или космологическом масштабе, хотя и с той целью, чтобы показать наличие в них недостатков. В идеальном случае эффективность такого изучения будет доказана исследованием, которое произведет впечатление на коллег. В зависимости от того, какая доля научного авторитета будет в будущем передана низовым инстанциям, публикация на других площадках также может послужить перевербовке целевой аудитории.

Что бы ни говорили о «заказчиках науки», они берут на себя ответственность за свои решения, основанные на науке. Они не невежественные потребители, и это доказывается их очевидным, хотя и локальным отклонением от научной нормы. Здесь стоит признать разные причины, которые могут найтись, чтобы быть заказчиком, но не потребителем. Возможно, самая давняя историческая причина связана с социальной интеграцией девиантных классов или девиантных практик. В этом случае процесс абстрагирования товаров от их нормальных контекстов применения, характеризующий обменные отношения, то есть превращение ценности в цену, упрощает сравнение того, что ранее было несоизмеримым. Так, когда мне предлагают в обмен корову, мне не надо оценивать ее в категориях моего чисто личного применения (например, люблю я молоко или мясо?), мне нужно рассмотреть ее в качестве того, что можно обменять на что-то такое, что я на самом деле могу использовать. Примерно в том же смысле креационист может вкладываться в научное образование, поскольку он может сыграть на нем, продвигая каким-то образом свое собственное мировоззрение (например, в качестве человека, ставшего экспертом в радиометрической геологии и космологии, чтобы ниспровергнуть статус-кво), но также он может получить научную степень просто для того, чтобы приобрести вес в публичных спорах.

Перейти на страницу:

Все книги серии Политическая теория

Свобода слуг
Свобода слуг

В книге знаменитого итальянского политического философа, профессора Принстонского университета (США) Маурицио Вироли выдвигается и обсуждается идея, что Италия – страна свободных политических институтов – стала страной сервильных придворных с Сильвио Берлускони в качестве своего государя. Отталкиваясь от классической республиканской концепции свободы, Вироли показывает, что народ может быть несвободным, даже если его не угнетают. Это состояние несвободы возникает вследствие подчинения произвольной или огромной власти людей вроде Берлускони. Автор утверждает, что даже если власть людей подобного типа установлена легитимно и за народом сохраняются его базовые права, простое существование такой власти делает тех, кто подчиняется ей, несвободными. Большинство итальянцев, подражающих своим элитам, лишены минимальных моральных качеств свободного народа – уважения к Конституции, готовности соблюдать законы и исполнять гражданский долг. Вместо этого они выказывают такие черты, как сервильность, лесть, слепая преданность сильным, склонность лгать и т. д.Книга представляет интерес для социологов, политологов, историков, философов, а также широкого круга читателей.

Маурицио Вироли

Обществознание, социология / Политика / Образование и наука
Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах
Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

В монографии проанализирован и систематизирован опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах, начавшегося в середине XX в. и ставшего к настоящему времени одной из наиболее развитых отраслей социологии власти. В ней представлены традиции в объяснении распределения власти на уровне города; когнитивные модели, использовавшиеся в эмпирических исследованиях власти, их методологические, теоретические и концептуальные основания; полемика между соперничающими школами в изучении власти; основные результаты исследований и их импликации; специфика и проблемы использования моделей исследования власти в иных социальных и политических контекстах; эвристический потенциал современных моделей изучения власти и возможности их применения при исследовании политической власти в современном российском обществе.Книга рассчитана на специалистов в области политической науки и социологии, но может быть полезна всем, кто интересуется властью и способами ее изучения.

Валерий Георгиевич Ледяев

Обществознание, социология / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Мораль XXI века
Мораль XXI века

Книга «Мораль XXI века» объясняет, как соблюдение норм морали ведет человека к истинному успеху и гармонии. В наши дни многие думают, что быть честным – невыгодно, а удача сопутствует хитрым, алчным и изворотливым людям. Автор опровергает эти заблуждения, ведущие к краху всей цивилизации, и предлагает строить жизнь на основе нравственной чистоты и совершенствования сознания. Дарио Салас Соммэр говорит о законах Вселенной, понимание которых дает человеку ощущение непрерывного счастья и глубокое спокойствие в преодолении трудностей. Книга написана живым и доступным языком. Она соединяет философию с наукой и нашла единомышленников во многих странах мира. В 2012 году «Мораль XXI века» вошла в список произведений зарубежных авторов, рекомендованных к прочтению Союзом писателей России в рамках национального образовательного проекта Президента Российской Федерации.

Дарио Салас Соммэр

Обществознание, социология
Грамматика порядка
Грамматика порядка

Книга социолога Александра Бикбова – это результат многолетнего изучения автором российского и советского общества, а также фундаментальное введение в историческую социологию понятий. Анализ масштабных социальных изменений соединяется здесь с детальным исследованием связей между понятиями из публичного словаря разных периодов. Автор проясняет устройство российского общества последних 20 лет, социальные взаимодействия и борьбу, которые разворачиваются вокруг понятий «средний класс», «демократия», «российская наука», «русская нация». Читатель также получает возможность ознакомиться с революционным научным подходом к изучению советского периода, воссоздающим неочевидные обстоятельства социальной и политической истории понятий «научно-технический прогресс», «всесторонне развитая личность», «социалистический гуманизм», «социальная проблема». Редкое в российских исследованиях внимание уделено роли академической экспертизы в придании смысла политическому режиму.Исследование охватывает время от эпохи общественного подъема последней трети XIX в. до митингов протеста, начавшихся в 2011 г. Раскрытие сходств и различий в российской и европейской (прежде всего французской) социальной истории придает исследованию особую иллюстративность и глубину. Книгу отличают теоретическая новизна, нетривиальные исследовательские приемы, ясность изложения и блестящая систематизация автором обширного фактического материала. Она встретит несомненный интерес у социологов и историков России и СССР, социальных лингвистов, философов, студентов и аспирантов, изучающих российское общество, а также у широкого круга образованных и критически мыслящих читателей.

Александр Тахирович Бикбов

Обществознание, социология
Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны
Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны

Сможет ли система образования преодолеть свою посредственность? И как создать престиж службы в армии? И почему даже при равной загруженности на работе и равной зарплате женщина выполняет значимо большую часть домашней работы? И почему мы зарабатываем столько, сколько зарабатываем? Это лишь некоторые из практических вопросов, которые в состоянии решить экономика идентичности.Нобелевский лауреат в области экономики Джордж Акерлоф и Рэйчел Крэнтон, профессор экономики, восполняют чрезвычайно важный пробел в экономике. Они вводят в нее понятие идентичности и норм. Теперь можно объяснить, почему люди, будучи в одних и тех же экономических обстоятельствах делают различный выбор. Потому что мы отождествляем себя с самыми разными группами (мы – русские, мы – мужчины, мы – средний класс и т.п.). Нормы и идеалы этих групп оказываются важнейшими факторами, влияющими на наше благосостояние.

Джордж А. Акерлоф , Рэйчел Е. Крэнтон

Обществознание, социология
Доисторические и внеисторические религии. История религий
Доисторические и внеисторические религии. История религий

Что такое религия? Когда появилась она и где? Как изучали религию и как возникла наука религиеведение? Можно ли найти в прошлом или в настоящем народ вполне безрелигиозный? Об этом – в первой части книги. А потом шаг за шагом мы пойдем в ту глубочайшую древность доистории, когда появляется человеческое существо. Еще далеко не Homo sapiens по своим внешним характеристикам, но уже мыслящий деятель, не только создающий орудия труда, но и формирующий чисто человеческую картину мира, в которой есть, как и у нас сейчас, место для мечты о победе над смертью, слабостью и несовершенством, чувства должного и прекрасного.Каким был мир религиозных воззрений синантропа, неандертальца, кроманьонца? Почему человек 12 тыс. лет назад решил из охотника стать земледельцем, как возникли первые городские поселения 9–8 тыс. лет назад, об удивительных постройках из гигантских камней – мегалитической цивилизации – и о том, зачем возводились они – обо всём этом во второй части книги.А в третьей части речь идет о человеке по образу жизни очень похожему на человека доисторического, но о нашем современнике. О тех многочисленных еще недавно народах Азии, Африки, Америки, Австралии, да и севера Европы, которые без письменности и государственности дожили до ХХ века. Каковы их религиозные воззрения и можно ли из этих воззрений понять их образ жизни? Наконец, шаманизм – форма религиозного миропредставления и деятельности, которой живут многие племена до сего дня. Что это такое? Обо всем этом в книге доктора исторических наук Андрея Борисовича Зубова «Доисторические и внеисторические религии».

Андрей Борисович Зубов

Культурология / Обществознание, социология / Образование и наука