Поступь хаоса

Ну, так, значит, так. Я зашагал дальше, Мэнчи, неохотно, по пятам, оглядываясь на каждом шагу и даже между ними и непрерывно гундося:

– Тодд! Тодд! Уходим, Тодд? Тодд! Нельзя уходить, Тодд! – Тут, я его наконец шлепнул. – Ой, Тодд?

– Не знаю, Мэнчи, так што давай без вопрошаний.

Мы вышли из чащи на сухую землю, к полянке, и дальше, на пригорок, где только недавно завтракали и любовались прекрасным днем, и мне пришло в голову блестящее умозаклюшение про ее смерть.

Пригорок, где на земле так и валялся ее мешок.

– О, черррррт!

Секунду я таращился на него. Час от часу не легче, да? Што мне теперь тащить его ей, назад? Может, сама найдет? Или так для нее будет только еще опаснее? Или опаснее будет наоборот?

Солнце уже целиком выкатилось на небо, а небо стало синее, как свежее мясо. Я упер руки в боки и окинул округу долгим взглядом, как делают мужчины, когда думают. Поглядел на горизонт, на дорогу, которой мы пришли, на туман, по большей части уже выжженный утром, и весь болотный лес, купающийся в солнечном свете. Отсюда, с пригорка, видать далеко, аж дотуда, откуда мы прошли пешком, ног под собой не чуя. В ясную погоду и с парой хороших биноков отсюда наверняка и город можно разглядеть. Хороших биноков, говорите?

Мешок на земле валяется, говорите?

Я уже руку протянул к нему, когда в воздухе вроде бы што-то пронеслось. Вроде шепот. Мой Шум так и взвился – уж не девчонка ли решила все-таки взяться за ум? Чуть не испытал при этом облегчение – больше, чем сам хотел бы признать.

Но нет, никакая это не девчонка. А вот опять. Шепот. И не один. Словно ветер принес чьи-то слова.

– Тодд? – Мэнчи усиленно нюхал воздух.

Я сощурился против света и попытался разглядеть, што там творится в болоте.

Есть што? Или нет?

Схватив мешок, я принялся лихорадочно искать бинок. Куча какого-то аккуратно упакованного мелкого барахла… но вот и он, схватить и скорее смотреть.

Болото… просто болото, верхушки деревьев, прогалины, лужи, река вон постепенно вспоминает, кто она такая… На биноке всюду какие-то мелкие кнопочки – я нажал одну, потом другую: оказалось, картинку можно еще приблизить. Приблизил, потом еще, вон он, снова шепот. Теперь точно он.

Так, вон дыра в кронах, канава, пропоротая кораблем, вон обломки, но там все по-старому. Стоп. Неужто движение? Я посмотрел поверх биноков, потом опять в них, поближе к нам на сей раз, где вон деревья рябят.

Это же просто ветер, да?

Я водил биноком туда и сюда, жал кнопки, приближал, удалял, но все время возвращался к тем качающимся деревьям. Так, теперь вот сюда, где овраг, на полпути между ними и мной.

Смотрим здесь.

Я смотрел и смотрел, и в животе у меня так все и крутило, потому што, кажется, я слышал шепот, а может, и не слышал, но все равно смотрел, пока эта рябь по деревьям не добралась до открытого места, а из-за деревьев не показался мэр собственной персоной, на лошади, а за ним еще куча народу и тоже верхами.

И ехали они все прямиком к нам.

12

Мост

МЭР. Не сын его какой-нибудь – сам мэр. В своей чистой шляпе, с чистым лицом, в чистой одежде, сияющих ботинках и с прямой спиной. В Прентисстауне его не то штобы часто видят в последнее время, если только вы не из его ближнего круга, но коли все-таки видят, он всегда выглядит вот так, даже чрез пару биноков. Будто он знает, как содержать себя на уровне, а вы – ясное дело, нет.

Я еще защелкал кнопками, пока не приблизил так, што дальше некуда. Пятеро, нет, шестеро мужчин – тех, што занимаются этими их дикими упражнениями у мэра в доме: я есмь   круг,  и круг   есть   я… Мистер Коллинз, мистер Макинерни, мистер О’Хеа и мистер Морган, все на лошадях, само по себе редкое зрелище, потому как лошадей в Новом свете нелегко сохранять в живых и личный табун мистера Прентисса охраняет целая банда мужчин с ружьями.

И конечно, мистер чертов Прентисс-младший едет рядышком с отцом, щеголяет фингалом там, куда засветил ему Киллиан. И на том спасибо.

Но это значит, што на ферме все кончено. Што бы ни случилось с Беном и Киллианом, с ними всё. Я опустил бинок и попытался это проглотить. Вышло плохо.

Бинок к глазам. Группа остановилась и стала переговариваться, разглядывая большущий лист бумаги, – вот, у кого-то же есть карта получше – и…

Нет.

Чертов етьский нет, шутите, што ли? Аарон.

Из чащи следом за ними пешком вышел Аарон.

Чертов вонючий идиотский етьский шлепаный Аарон.

Голова – клубок бинтов, но вот тебе, шагает малость позади кавалькады, руками машет, рот разевает – проповедует не иначе, хоть никто вроде бы и не слушает.

КАК? Как эта скотина вообще выжила? Сдохнет он уже когда-нибудь или нет?

Это все я виноват. Моя идиотская етьская вина, потому што я трус, слабак и дурень, коль скоро Аарон жив и ведет мэра чрез болото по нашим следам. Потому што я его не убил, и он теперь тащится убивать нас.

Мне стало дурно. Согнулся впополам и за живот схватился, даже застонал чутка. В крови так вскипело, што Мэнчи от меня аж попятился.

– Это все я виноват, Мэнчи, – сказал я ему. – Я это сделал.