Поступь хаоса

Он входит с хрустом и съезжает чуть в сторону, наткнувшись на кость. Спэк вопит страшным голосом, и темно-красная кровь (да, она красная, кровь у них красная) хлещет из раны, и он царапает мне лицо, и я снова бью его ножом, и он испускает долгий хрипящий стон, в горле у него что-то булькает, он сучит руками и ногами и смотрит на меня черными-черными глазищами, и Шум его полон боли, отчаяния и страха…

Я проворачиваю нож…

Он все не умирает, не умирает, не умирает…

А потом еще один стон, спэк содрогается всем телом и наконец подыхает.

Шум тут же обрывается.

Поперхнувшись, я выдираю нож из раны и отползаю в сторону.

Смотрю на свои руки, на нож. Все вокруг залито кровью. Нож покрыт ею целиком, даже рукоять, и на моих руках и одежде везде кровь. На лице кровь спэка смешивается с моей, из царапины.

И хотя с неба непрерывно хлещет дождь, крови вокруг все равно больше, чем должно быть.

Спэк неподвижно лежит на том же месте…

Где я его убил!

До меня долетает сдавленный стон Виолы. Когда я оборачиваюсь, она шарахается назад.

– Ты не понимаешь! – кричу я. – Ты ничего не понимаешь! Это они начали войну! Они убили мою ма! Это они во всем виноваты!

И тут меня начинает рвать.

И рвет, и рвет – без конца.

А когда Шум немного успокаивается, рвет снова.

Я не отрываю головы от земли.

Мир остановился.

Мир все еще не вращается.

Виола молчит. Я не слышу ничего, кроме ее тишины. Рюкзак впивается мне в шею. Не глядя на спэка и вообще не поднимая головы, я говорю:

– Он бы нас убил.

Виола молчит.

– Он бы нас убил!!!

– Да он испугался!!! – надрывно кричит Виола голосом. – Даже я видела, как сильно он напуган.

– Он хотел схватить копье, – поднимая голову, выдавливаю я.

– Потому что ты полез на него с ножом!

Теперь я вижу Виолу: глаза широко распахнуты и такие же безжизненные, как тогда, когда она замкнулась в себе – только тупо смотрела перед собой и качалась из стороны в сторону.

– Они перебили весь Новый свет, – говорю я.

Виола яростно трясет головой:

– Дурак! Какой же ты дурак!!!

Да, она так и сказала.

– Сколько раз за последнее время ты узнавал, что тебе врали? – кричит девчонка, пятясь еще дальше. Ее лицо страшно кривится. – Сколько раз?!

– Виола…

– Разве не всех спэков перебили в войну?! – говорит она, и, боже мой, какой у нее испуганный голос. – А? Разве их не перебили?!

Наконец из моего Шума исчезает ярость, и я снова понимаю, какой я дурак…

Я поворачиваюсь к спэку…

И вижу его лагерь…

И рыбу на проволоках…

И (нет, нет, нет, нет, нет!) вижу страх, который шел от его Шума…

(Нет, нет, нет, прошу нет!)

У меня уже пустой желудок, но я все равно сгибаюсь и открываю рот…

И я убийца…

Убийца… Убийца…

(О нет, прошу нет!) Я убийца.

Меня начинает трясти. Так сильно, что я падаю на четвереньки и замечаю, что без конца твержу слово «нет», и страх спэка отдается в моем Шуме, от него не убежишь, он все время со мной, со мной, со мной… Я так трясусь, что не могу устоять даже на четвереньках, и падаю в грязь и вижу везде кровь, везде и всюду кровь, и дождь почему-то ее не смывает.

Я зажмуриваюсь.

Вокруг только чернота.

Чернота – и больше ничего.

Я снова все испортил. Я опять все сделал неправильно.

Где-то далеко Виола повторяет мое имя.

Далеко-далеко.

Я один. Сейчас и навсегда один.

Снова мое имя.

Кто-то тянет меня за руку.

И вдруг – обрывок чужого Шума. Я открываю глаза.

– Он наверняка был не один, – шепчет Виола мне на ухо. Я поднимаю голову. Мой Шум так переполнен страхом и всяким мусором, да и дождь так грохочет по листьям, что я еле-еле слышу. На ум приходит идиотская мысль: интересно, сможем ли мы когда-нибудь обсохнуть?.. А потом из-за деревьев опять раздается смутное бормотание, едва слышное, но оно точно есть, мне не показалось.

– Если раньше нас не хотели убивать, – говорит Виола, – то теперь точно убьют.

– Бежим! – Все еще дрожа, я пытаюсь встать на ноги.

Попытки с третьей у меня получается.

Нож до сих пор у меня в руке. Липкий от крови.

Бросаю его на землю.

Лицо у Виолы жуткое: напуганное, искаженное горем, измученное… и все из-за меня, все из-за меня. Но выбора у нас нет.

– Бежим! – повторяю я и беру на руки Манчи.

Виола положила его в самый сухой уголок под скалой.

Он все еще спит и дрожит от холода. Я зарываюсь лицом в шерсть и вдыхаю знакомый собачий запах.

– Быстрее! – кричит Виола.

Шум раздается со всех сторон, сквозь дождь и лесную чащу, а лицо Виолы искажено страхом. Она обращает на меня полный упрека и ужаса взгляд. Не в силах его выдержать, я отворачиваюсь.

Но в эту самую секунду замечаю за ее спиной движение.

Кусты раздвигаются…

Виола видит, как меняется мое лицо.

Она резко оборачивается, и в этот миг из леса выходит Аарон.