Поцелуй черной вдовы (СИ)

Эссекс смерил собеседника взглядом, пытаясь, должно быть, понять, что у того в голове.

— И все-таки ты не привел ко мне девушку. Неужели тебе безразлично, что тысячи перевертышей так и продолжат страдать, притесненные королевским браслетом и «законом о компримации»?

Вот на этом моменте Соланж, совершенно запутавшись, вскинула руку.

— Постойте! Я понимаю, у вас особые отношения и огромный багаж взаимных претензий, но… ответьте мне прямо сейчас: зачем вы, сам Роберт Деверё, граф Эссекский, так желали заполучить меня в обход Уильяма Сесила, советника королевы?

Она смело, чуть изогнув брови, глядела на графа, и тот, снова сделавшись добродушным, ответил без экивоков:

— Затем, моя дорогая, что вам предназначена самая важная роль в нашем деле, — он выдержал краткую паузу, — убить королеву Елизавету. — И губы мужчины растянулись в улыбке.

Глава 28

— Убить королеву?! — в ужасе выдохнула Соланж. Кайл видел, как полыхнуло желтое пламя в широко распахнувшихся удивленных глазах. — Надеюсь, вы шутите?

— Я серьезен, как никогда.

Паяц Эссекс умел, если нужно, втираться в доверие, представляться этаким простачком с широкой улыбкой и манерами своего парня, но Кайл, когда-то и сам угодивший к нему на крючок, теперь лучше многих знал цену этому человеку.

Впервые встретились они лет двенадцать назад, как будто случайно. Друг пригласил Эссекса поиграть в теннис на его корте, там же был Кайл. Они сыграли два сета, причем оба раза Кайл выиграл, и потому, ощущая себя виноватым перед приятным новым знакомцем, позвал его запить горечь проигрыша в ближайшей таверне.

Кайлу было семнадцать, он казался себя удивительно взрослым и умудренным годами, и внимание важного аристократа льстило ему, как никакое другое. Увещевания же опекуна лорда Берли, быть осторожней с новым приятелем, результата не дали: Кайл продолжал с ним сближаться, и вскоре буквально заглядывал тому в рот в ожидании каждого слова.

А слова графа выходили замысловатыми и такими приятными слуху, что, когда, пригласив его как-то в «Кабачок Эссекса», он заговорил о страданиях перевертышей, Кайл даже не насторожился. А ведь родители постоянно твердили: «Будь осторожен! Не заговаривай с чужаками о том, что тебя якобы не касается. Ты — человек, и так пусть все и думают». Браслета он не носил, ибо опасно, что кто-то заметит его, и обращался только в собственном парке или лесу, и об оборотнях старался ни думать, ни говорить. Его приучили так с детства!

А тут такой разговор…

Да еще в месте, как выяснилось, наполненном перевертышами.

— И люди, и перевертыши — все созданы одним Богом, мой мальчик, — вещал ему тогда Эссекс проникновенным, наполненным сострадания голосом. — Но, испугавшись их силы, люди начали сторониться собратьев, церковники клеветать на них, называя порождением дьявола и еретиками, а королева… окольцевала браслетом вкупе с «законом о компримации», сделав несчастных узниками в своих же телах. Посмотри, мальчик, посмотри вокруг, — Кайл до сих пор помнил, как собеседник указал на посетителей за столами, — все эти несчастные жаждут свободы и равенства. Права быть тем, кем хотят, понимаешь?

Он кивнул.

— Да, сэр. — И глаза опустил, так как сделалось стыдно. Сам-то он все эти годы жил без браслета и даже думать не думал, каково остальным, закованным в «кандалы» перевертышам.

— Вот поэтому я и создал это место, — продолжал собеседник. — «Кабачок Эссекса» — все равно что пристанище для измученного несправедливостью сердца. Здесь каждый оборотень может высказать все, что захочет, и королевские живодеры не дотянутся до него. Здесь убежище, Кайл… Я создал убежище для перевертышей.

Даже сейчас Кайлу хотелось скривиться от пафоса и приторной лживости этих слов. Ведь Эссекс создал отнюдь не убежище, а рассадник беспрецедентного мятежа. Именно там, в «Кабачке Эссекса» отбирались самые рьяные ненавистники королевы и вербовались в ряды «армии Эссекса». И целью их было только одно: убить королеву, утвердив на престоле лояльного к перевертышам претендента.

По крайней мере, так говорил ему Эссекс.

— Ты ведь знаешь, должно быть, у Генриха был еще сын, — нашептывал ему он с видом коварного искусителя, — сын, которого почитают все мертвым. Но наследник-то жив…

— Сын? — Он тогда искренне удивился. — Но Эдуард мертв и похоронен в Вестминстерском аббатстве. Об этом все знают.

— Но не все знают, что сын Екатерины Говард все еще жив…

— Пятой жены короля Генриха? Н-но… мальчик был мертворожденным, насколько я знаю.

— Ложь. — Эссекс склонился к нему совсем близко. — Просто он был не таким, как другие… Понимаешь, о чем я? — Быстрый взгляд в зал.

И Кайл догадался:

— Хотите сказать… что… сын Генриха оказался…

— Да, перевертышем с золотыми глазами, — не утерпел Эссекс. — И его, сам понимаешь, не могли представить наследником, а умертвить не решились: как-никак в его жилах текла королевская кровь. А потому мальчика спрятали под чужим именем и растили все эти годы… Я же намерен, отыскав его, посадить на престол вместо Елизаветы! И сделать этих бедняг снова свободными.