Поцелуй черной вдовы (СИ)

Лживый ублюдок! Мнимый борец с несправедливостью. Сам Кайл уже никогда на его речи не купится, и Соланж не позволит задурить голову.

— Соланж — не убийца. И не станет участвовать в ваших грязных интригах! — произнес он решительно, вмешиваясь в диалог Эссекса с девушкой.

Тот мгновенно парировал:

— Я отнюдь не считаю эту прелестную юную леди убийцей, мой мальчик, но возможно, как знать, она посчитает своим святым долгом помочь не только себе, но и тысячам отщепенцев-собратьев, страдающих от самодурств королевы Елизаветы. И такое решение принимать только ей. Кто ты такой, чтобы указывать девушке?

Он действительно был никем, и прекрасно осознавал это, но… как Эссекс верно подметил, страшился, что Соль поддастся его цветастым речам и решит по своей доброй воле пополнить ряды сторонников назревавшего мятежа.

— Так вы в самом деле планируете убить королеву? — спросила Соланж. — Я слышала кое-что в «Кабачке Эссекса», но сочла эти речи безумными.

— Так ты была в «Кабачке»? — Приятно обрадованный, аристократ снисходительно глянул на Кайла: мол, на ловца и зверь бежит, погляди.

К счастью, следующие слова девушки охолонули его:

— Была, но не с целью стать частью заговора. Друг позвал пропустить там стаканчик, мол, в «Кабачке» подают хорошее пиво! — пояснила она. — А пиво мне нравится больше, чем заговоры. Простите!

Эссекс невольно скривился, ведь его высший замысел только что приравняли к дешевому пиву.

— Так ты не желаешь помочь своим братьям освободиться от королевского ига? — осведомился презрительно. — Сбросить оковы и не чувствовать себя проклятыми изгоями?

Соланж пригладила нервной рукой короткие пряди волос.

— Я не верю в насилие, сэр, — сказала она. — Ничего доброго из него не получится. Я же хочу жить спокойно на Островах, и это мое единственное желание!

— Эгоистичное и себялюбивое желание, я бы сказал.

— Думайте, как хотите.

— Что ж, я тебя выслушал, а теперь меня выслушай ты. — Собеседник поиграл желваками. — Твои брат и отец сейчас в Тауэре, заперты в одной камере, где с ними вполне сносно обходятся, но стоит тебе, мисс Дюбуа, решиться сбежать или учудить еще какую-то пакость, как Тайный совет вплотную ими займется и учинит беспристрастный допрос, касательно тех убийств, что вы учинили над уважаемыми господами в супружеской спальне. И так как вы — перевертыши, а убитые были людьми… Сама понимаешь, по головке их не погладят, разве что остро отточенным топором на эшафоте в Тайберне. А головы выставят на Мосту на потеху честному народу…

Кайл видел, как побледнела Соланж, как сжались ее кулаки и… она подалась к Эссексу.

Тот отступил, погрозив девушке пальцем, как маленькому ребенку.

— Ну-ну, мисс Дюбуа, не совершай необдуманных действий: стоит тебе прикоснуться ко мне, как ничто не спасет твоих брата с отцом.

— Возможно, я не хочу их спасать, — процедила она через силу.

Но мужчина лишь улыбнулся.

— Не пытайтесь казаться бесчувственной, мисс, — молвил он снисходительно, — будь вы такой, давно бросили б этих двоих, а не таскались за ними из города в город, выполняя грязную работенку, к коей вас принуждали. Нет, вы по-своему к ним привязаны, да и совестливы к тому же, а значит, не сможете строить новую жизнь на костях вашей семьи.

Сказав это, Эссекс развел в стороны руки, вроде как извиняясь за такой поворот.

И Соланж отозвалась:

— Что, если вы ошибаетесь? — Ей до зуда под кожей хотелось стереть с лица собеседника маску превосходительного самодовольства. Подойти погладить его по щеке и…

Но понимала, что никогда не сделает этого: отец хоть и продал ее, как кобылу, все-таки был человеком, растившим ее долгие годы. А в их с братом жилах текла общая кровь — материнская…

Эссекс откликнулся:

— Не ошибаюсь. У меня было два года, чтобы вас изучить, юная мисс! Благодарите за это «мистера Гримма» и его обстоятельные депеши. Он очень подробно и много писал мне о вас.

С такими словами мужчина обернулся к Шекспиру и поманил его.

— Как, вы сказали, зовут вас, молодой человек?

— Я не говорил.

— В самом деле? — изобразил удивление Эссекс. — Тогда назовитесь теперь.

Уильям, казалось, ничуть не испуганный всем услышанным и случившимся в комнате, подступил к человеку в богатом сюрко.

— Я — Уильям Шекспир, сэр. Драматург, — с достоинством представился он.

— Драматург? Как любопытно, однако. — Эссекс совсем по-приятельски закинул руку ему на плечо. — Я большой поклонник театра, мой друг, — поведал доверительным тоном. — Где подвизаетесь?

— В «Глобусе».