Поцелуй мамонта

А главное, обидно за смерть Лидии Григорьевны. За что, спрашивается? За то, что у неё дети, а они веселы против всего населения? Теперь их надо вести в приют.

Кажется, все так делают, но я не могу…

Я уже настолько с ними свыклась, что теперь не представляю, как можно быть врозь. Это во мне говорят неиспользованные материнские чувства, инстинкт женщины — защитницы всего маленького.

На Степане кровь мадам Лидии, хотя убивал с Никошиных слов вовсе не он. А один из них. Главный целил в Никона и промазал. Я этого, разумеется не видела, то, что мне Никон рассказал — в деталях не помню, потому утверждать не буду. И ещё этот Степан до того затыкал мне рот половой тряпкой. Главный бил меня как боксёрскую грушу. Я блевала внутрь себя и чуть не утопла в своих… Ну ты понимаешь…

Мерзко, жить не хотелось поначалу… Я, когда вспоминаю, дрожу. Вот и сейчас меня только при упоминании пробирает трепет, но я хочу с тобой поделиться. От этого мне легче.

Мне Никон ничего толком не говорит. Что и как, как выбрались. Ничегошеньки. Говорит, что мне знать не положено. Выбрались, да и ладно. Говорит, порошок есть такой для забывчивости, а для памяти вроде нету. Всё придумывают, говорит, да не могут выдумать. И будто я для забывчивости выпила лишнего.

Он командует как себя вести, а я ему верю. Он умён и изворотлив как добрый Люцифер. Он жалеет и заботится. Даже отец бы мой не смог так оберегать и заботиться. Без него мы бы не выжили. Но, всё на этом!