Поцелуй Однажды: Глава Мафии

В голове у него все тихо-тихо — хоть она и далеко — но это потому что до головы еще не доехало. Прямо вот как мозг отмирает последним, протягивая долго после остановки сердца.

Не доехало, что никогда жестоким Карелин не был, но теперь-то он способен.

Вот теперь-то он на все пойдет.

И если по городскому водопроводу придется запустить чужую кровь, он найдет достаточно источников для добротного напора.

Все это терпеливое ожидание, ради которого он пожертвовал слишком многим… Пружиной оттягивает мощь,с которой он рванет, когда понадобятся активные действия.

Лопнет пружина, и скорость будет вне чего-то человеческого.

Карелин мог бы сказать, что сходит с ума, когда Серов просто отправляет + каждый день или когда приходит отчет от айти команды, что и Киру мониторит.

Для того, чтобы находиться в процессе схождения с ума, нужна отправная точка, с предельной заполненностью нормальности.

Сумасшедшие, порой, мнят себя богами или здоровыми. Как и люди мнят себя смертными или бессмертными.

Карелин давным-давно крышей поехал, поэтому читает отчет долго. Смотрит в мерцающие строки на экране и смотрит. Рука к пистолету не тянется.

Запрос на секс без обязательств, наверно, липовый и — врет она, мстит ему. Телефон сменила.

А если нет?

Если мстит, то его скрутит бешеной спиралью торнадо. Слишком много надежды. Если мстит — то хочет реакции. Не все равно. Он ухватится за любое «не все равно» после. Любое. Это будет грязно, некрасиво и никогда уже не будет как прежде. Вообще никогда не будет как было.

А если и впрямь потрахаться идет, то Карелину некому винить, кроме собственной трусости и малодушия, но придется расплачиваться кому-то за это.

Всегда приходится кому-то расплачиваться за боль размаха Солнечной системы, поэтому потом Роман найдет его и убьет.

А может… Вполне, и рада может быть, что все закончилось. Плакала с ним чаще, чем смеялась. Может и рада, что самой и не делать ничего не пришлось. Исчез приставучий, что сразу ее жизнь в оборот взял.

Наверно, плохо, что сейчас вот рука к пушке не тянется.

Много счетов что-то образовалось, и непонятно уже кто кому платит.

Конечно, им с Кирой приходится расплачиваться за столкновение вдребезги двух реальностей.

Результат уже непоправимый.

Только Рома никогда не позволит ей понести удар.

Даже если от их отношений ничего не останется.

Даже если прошлое не обернется будущим.

Как бы там ни было, каждый счет он оплатит за них обоих.

Глава 36 КАРЕЛИН

В день, когда Кулак наносит удар, морозно и солнечно.

Глашей скидывает ему в телегу кроваво-белые картинки, каждая весом от четырех мегабайт. Трупы на снегу.

И склад с медтехникой, шедшей таможенным леваком, еще горит.

Лешей никогда бы фоток не щелкал и не отправлял бы. Хорошо, что ближе всего к базе Пятигорска оказался кто-то другой.

Кулаковские порешали его пацанов в угарно-показательной резне. Наездом, на абордаж. На такой стоянке и в таком количестве, что, типа, вот не тянет на первое боевое действие. За которое нужно обратку кровь из носу отправлять.

Вася явно мечется и не решается. Ублюдок, он на волоске от того, чтобы подписать себе смертный приговор.

И не только от пушки Карелина.

Столичный ведет себя как невменяемый и самодур.

Никто не хочет пьяного сумасбродного борова в огороде, которому есть кому отдавать приказы.

Резня наводит такой кипиш, Брусу даже из Грузии звонят и воры в законе, и авторитеты в изгнании. Все хотят знать, в чем предлог и что Брус со столичным себе придумали.

Еще все боятся упустить большое бабло, за которое может битва и разворачивается.

Это всегда слабость Кулака была и преимущество Бруса — связи и отношения с людьми. И он придержит этот козырь до последнего, чтобы точно не проиграть.

Кипиш международный доходит лишь эхом, а внутренний — словно котел размером с океан перевернули. Карелину разгребать теперь порывы гребаных вендетт, растущих, как на адовых дрожжах.

Рвутся в бой они, сученыши.

Его ледяная ярость остужает повсеместный пыл. Приказ ждать и приготовится, хоть и со скрипом, запускает механизм насилия, децентрализованно расходящийся по всей области.

Брус только что повысил уровень преступлений на двузначные проценты, но, видит бог, это меньшее из двух зол.

Пусть приготовятся, и если кулаковские еще хоть раз пустят кровь — ждать уже больше нечего.

В приземистом доме с некрашеными стенами Карелин отжимается прямо на грязном деревянном полу. Пускай есть там квартира какая-то ближе к центру, но ему нужно находится ближе к окраине терминалов. Погода портится, и это фигово.

Тимур стучит в окно, слишком уверенно — значит, боится. Подергал бы дверь, та не закрыта.

Блядь, его Карелин хочет видеть меньше всего. Есть определенный запас кислорода, что он может вкачать и выкачать в себя в эти дни, и у куска плоти под названием сердце есть фиксированное количество ударов, что оно жизнеспособно отбить.

Рома не боится вот взять и сорваться и рвануть к ней. Он теперь на грани срыва каждую четверть часа. Чего боятся обыденности? Ко всему привыкаешь, если ты тварь дрожащая, человеческая.