Повелители лошадей (ЛП)

— Измерить всех мужчин телегой, — кротко попросил Коджа. — Что это значит?

— Любой мужчина, который не сможет пройти под запряженной волами повозкой, должен быть убит. Пощадили только маленьких мальчиков, — коротко ответил Чанар. — Мы убили всех мужчин Коммани, как приказал хан. Ты же понимаешь, он еще не был каханом. Чанар обошел вокруг костра, расхаживая взад и вперед, пока говорил. — Итак, мы убили этих людей.

— Затем хан отдал нам женщин и детей, потому что он был доволен своими воинами. Он подошел к семи доблестным воинам и сказал: — «Вы и я — братья по жизни. Мы стали андами, когда были молоды. Продолжайте верно, служить мне, и я дам вам большие награды». Он сказал это. Я слышал, как это было сказано. Чанар пинком подбросил тлеющий уголек с края костра обратно в пламя.

— Доблестные люди были довольны этими словами. Чанар сделал паузу, глядя на Ямуна. — В этой истории есть еще кое-что, но, возможно, кахан не захочет этого слышать.

— Расскажи свою историю, — настаивал Ямун.

Чанар кивнул кахану. — Больше особо нечего рассказывать. Возможно, вы знаете эту историю. Один из отважных людей сказал хану: — «Мы — анда, братья по жизни. Я буду стоять на твоей стороне». И я слышал обещание хана, сказавшего: — «Ты из моей жизни и навсегда останешься моей правой рукой». Когда хан отправился на войну, этот доблестный человек был его правой рукой. Своей правой рукой хан покорил Квириш и собрал рассеянный народ Туйгана — Басимат, Джамакуа. Его правая рука была сильной.

Рассказ Чанара стал более страстным. Он потоптался у костра, хлопая себя по груди, чтобы подчеркнуть свои слова. — Я никогда не терпел неудач и не отступал. Я пошел с ханом против Замогеди, когда вернулись только девять человек. Я сражался в качестве его арьергарда, защищая его от Замогеди. Я отвез хана в орду моей семьи и приютил его. Я укрепил хана, когда он вернулся к Замогеди, чтобы отомстить. Вместе мы победили их — убивая их мужчин и обращая в рабство их женщин и детей.

— Все это потому, что я был его андой. Когда Хасиды сдались мне, предложив дары из золота и шелка, разве эти дары не были отправлены кахану? То, что дарится, принадлежит кахану. Разве это не по закону? Чанар повернулся лицом к другим ханам у костра, адресуя свои вопросы им, а не Ямуну или священнику.

— Это правда, Великий Принц, — пробормотал Гоюк Ямуну, его беззубая речь стала еще хуже от выпитого. — Он послал все это тебе.

Удовлетворенный ответом Гоюка, генерал повернулся лицом к ламе.

— Но теперь, — прорычал Чанар, прищурившись на Коджу, — у доблестного человека больше нет подарков, и другой человек сидит по правую руку от его анды. И на этом история заканчивается. Генерал отвернулся от священника, прошествовал обратно к своему табурету и уселся на него, довольный тем, что его точка зрения была высказана.

С резким шипением Ямун встал и сделал шаг к Чанару, который наблюдал за ним, как кошка. Кулаки кахана были крепко сжаты, а его тело раскачивалось от напряжения.

— Это нехорошо, — мягко сказал Гоюк, кладя руку на плечо Ямуна. — Чанар — твой гость.

Ямун остановился, прислушиваясь к правде в словах Гоюка. Коджа тихонько отодвинул свой табурет от кахана, опасаясь того, что может произойти дальше. Пение от других костров зазвучало снова.

— Ночные стражи! — прорычал Ямун. — Пойдем со мной. Я собираюсь навестить другие костры. С этими словами он развернулся и зашагал прочь, в темноту. Стражники пронеслись мимо, а хранители колчанов последовали за ними, неся еду и питье для кахана, где бы он ни остановился.

Собравшиеся у костра гости наблюдали, как свита спускается по склону холма. Коджа сидел тихо, внезапно почувствовав себя среди врагов.

— Ты играешь в опасную игру, Принц Чанар, — заметил Гоюк, наклоняясь, чтобы тихо сказать Чанару на ухо.

— Он не может убить меня, — уверенно ответил Чанар, наблюдая, как Ямун спускается с холма. — Хассиды и многие другие вернулись бы в свою орду, если бы он это сделал.

— Это правда, тебя очень любят, но Ямун — кахан, — предостерег старик.

Чанар отмахнулся от комментариев Гоюка глотком кумыса. Когда он осушил чашу, он снова увидел Коджу по другую сторону костра.

— Священник! — прошипел он ламе. — Ямун доверяет тебе. Что ж, я его анда! А ты иностранец, чужак. Генерал наклонился вперед так, что его лицо почти оказалось в пламени. — И если ты предашь Туйган, я получу огромное удовольствие, выслеживая тебя. Ты знаешь, как убивают предателя? Мы выбиваем из него дыхание под доской, заваленной тяжелыми камнями. Это медленная и мучительная смерть.

Коджа побледнел.

— Помни это и помни меня, — предупредил Чанар. С этими словами он выплеснул остатки кумыса в огонь и встал. — Я должен идти к своим людям, — сказал он Хану Гоюку, игнорируя присутствие Коджи. Старый хан кивнул, и Чанар ушел в темноту.