Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

В стране, совсем еще недавно бедной до нищеты, а теперь вполне благополучной, происходила смена поколений. Люди, сознательно, многим жертвуя, «делавшие» социалистическую революцию в «низах» и воочию увидевшие плоды трудов своих, отходили от активной деятельности, вполне удовлетворенные тем, что холодильник есть и набит до отказа, пенсия достойная, дом не хуже других и почетные грамоты на стене. И самое главное, дети, образованные и культурные, твердо стоят на ногах, уже не роясь в земле, но при образовании — в адвокатах, врачах, инженерах, чего у отцов быть не могло и за что отцы, пусть не для себя уже, но для них, боролись.

А вот самим детям, пусть не всем, но в немалом числе, хотелось большего. Они, конечно, знали по рассказам, как было раньше, но реально для них это «раньше» было мифом Древней Греции. Всякие мелочи вроде отсутствия безработицы, наличия бесплатной (и очень неплохой) медицины, образования, вполне достойной зарплаты и свободы развлечься они воспринимали как должное и, в полной уверенности, что это навсегда, желали чего-то еще.

Понимание, что эти гарантии тоже дорогого стоят, пришло к ним позже, когда они, уже повзрослев, осознали, что похоронили своими руками. Но это потом, а пока что гормоны бушевали, 40-летние казались безнадежно тусклым старичьем, и хотелось трепаться обо всем, влиять, контролировать, а также выбирать и быть избранными по праву собственного величайшего на свете ума, без скучной работы в низовых партийных ячейках, где хмурые старые дядьки отбирали пополнение управленцев.

И кроме того, в некоторых особо просветленных излишком достатка, образования и досуга умах, включая начальственные, копилась и обида. Явная зависимость успеха страны от «внешнего фактора», абсолютная ориентация лидеров на Москву, сопровождавшаяся глуповато-аляповатой агитацией на тему «Альтернативы нет!», порождали ощущение некоей вторичности.

Типа, мы сами с усами, умные, великие, естественная часть «свободного цивилизованного мира»,

а нас держат на поводке, — а вот если бы не держали, мы, влившись в «свободный цивилизованный мир», ух как сразу же показали бы всем, на что способны без братской помощи. В общем, вечные, вполне понятные амбиции маленьких, но гордых в приятно стабильные времена, когда никто не угрожает, а «старший брат» прикрывает от всех проблем, да плюс ко всему еще и не жмот.

ФРОНТ БЕЗ ЛИНИИ ФРОНТА

В общем-то, таких желателей странного было не так уж много, так что, хотя предпосылки для раскрутки недовольства и сложились, они были вялые, тусклые, ни на что не годные без толчка извне, причем не с Запада. Иммунитет к «зюйду» обществу в целом привили. Зато к «норд-осту» иммунитета не было, а некто Горбачев болгарского лидера ненавидел, считая врагом своих «великих замыслов». Зато — подчеркнуто выражал симпатии «молодым и прогрессивным»: тов. Луканову, тов. Младенову, тов. Лилову и прочим, начав оказывать им знаки внимания сразу по приходе к власти.

Правда, «молодые и прогрессивные», будучи, помимо прочего, очень осторожны, слышать и понимать намеки боялись, опасаясь остаться крайними и требуя твердых гарантий, и Тато — старый, хитрый, очень опытный, зная, с кем имеет дело, не особо волновался. Он вообще знал почти всё, держал руку на пульсе общества, многое видел, а еще больше чувствовал, понимал — и принимал меры, благо исполнять было кому.

«Турецкую» проблему, как мы уже знаем, с помощью агента Фатимы — Ахмеда Догана — удалось купировать. Теперь главной задачей стало перешибить давление Москвы, пытавшейся использовать свое влияние на братские партии, чтобы набрать за их счет побольше козырей в торговле с Западом. И тов. Живков, старик, но далеко не маразматик, пошел ва-банк, в 1987 году огласив «июльскую концепцию»

и дав старт «перестройке с болгарской спецификой», куда радикальнее горбачевской.

Это было предельно смело. О лозунге «От управления в интересах народа к самоуправлению народа!» в Кремле еще даже не заикались, а предложение «дать полную свободу мелкому и среднему частному предпринимательству, не затрагивающему самые важные для государства отрасли» и вовсе шло вразрез с указаниями Москвы. Как вспоминал тов. Живков, Горбачев «строго указал: без разрешения — никаких игр с рыночными понятиями, пример должен подать СССР!».