Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Кто станет премьером, когда все формальности будут завершены, сомнений не было абсолютно ни у кого. Сюрпризов и не случилось: 1 сентября Его Высочество, даже не думая спорить, послушно выдало мандат на формирование кабинета Стефану Стамболову, и новый министр-президент, ни дня не умедлив, впрягся в работу.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

А работы более чем хватало, ибо с избранием сразу возникли сложности: князь как бы и был, но исключительно «для внутреннего пользования», то есть князя, можно сказать, как бы и не было. Не будучи признан всеми гарантами Берлинского процесса, да еще и без утверждения султаном, он с точки зрения международного права оставался австрийским поручиком, авантюристом и наглым самозванцем, — и, соответственно, сама государственность страны, оказавшейся de jure[26] под непосредственным управлением султана, была не более чем фикцией.

При этом все понимали, что признания от «концерта» не дождаться, причем государь, сразу заявив «Ни-ког-да!», невольно подставился. «Nein!» — откликнулся Берлин, получивший возможность показать Гатчине, что радеет за ее интересы. «Non!» — отозвался Париж, в Болгарии вовсе не заинтересованный, радуясь случаю показать Александру III, что готов поддержать. Лондон же, теперь решивший, что Фифи уже не Фифи, а целый Фердинанд, с которым можно и поиграть, равно как и Вена, по факту державшая Ферди на поводке, объявили, что уж они-то «за», но только если согласна Порта.

А великий визирь Порты, чье мнение тоже положено было выслушать, и вовсе от имени султана сообщил, что возражений йок, но подпись Его Величество поставит только тогда, когда все гаранты договорятся, потому что в Берлинском трактате совершенно ясно прописано: «Князь болгарский будет свободно избран населением и утвержден Портою с согласия держав»,

и не иначе.

Таким образом, в ловушке оказалась не только Болгария, но, в связи с упрямым на грани мании царским «нет», также и Россия. Ранее, желая наказать Баттенберга, Гатчина требовала на основании Берлинского акта вернуть Восточную Румелию под власть Порты и была формально права. Но теперь, когда важнейший пункт насчет «свободного избрания» был соблюден, державы (к своему удовольствию) не могли дать султану «добро» на утверждение выбора, потому что султан боялся что-то делать без согласия России.

Как бы и красиво, вот только «концерт» получал широчайшее поле для «серых игр» с Софией, а Россия такой опции не имела. В итоге даже осторожнейший, панически боявшийся раздражать государя г-н Гирс, рапортуя Гатчине, назвал избрание Фердинанда и его ближайшие последствия «пощечиной для России», а сам Александр Александрович, ознакомившись, написал на первой странице доклада: «Какая отвратительная история!» —

и запросил специалистов, что можно сделать в такой ситуации.

Царская воля — дело святое, специалисты не умедлили. Александр Нелидов, посол в Стамбуле, считавшийся лучшим экспертом империи по Балканам, предложил, высадив в Варне и Бургасе дивизию, занять страну, чтобы «удалить оттуда укрепившееся со времени филиппопольского переворота антирусское правительство, а равно и возвратить сам болгарский народ на путь правильного развития, с которого он был насильственно совлечен». Пояснения, как избежать при этом войны, заручившись поддержкой Парижа и Порты, прилагались.

Со своей стороны, Николай Гирс, глава МИД, убежденный «германофил», предложил изящный план смещения князя и замены его «временным управителем», генералом Казимиром Эрнротом, гарантируя, что сумеет убедить Бисмарка «ценою приемлемых уступок поддержать перемены к лучшему». Проект Нелидова по рассмотрении государь счел «излишне авантюрным»,

а проект Гирса в общем одобрил, велев передать в разработку, но ни до чего серьезного дело не дошло.

Не знаю почему, но, думаю, версия Рассела Дончева, полагающего, что «царь, считавший, что Болгария никуда не денется, проиграв войну нервов в 1886 году, морально иссяк и боялся связываться с упрямым премьером», все-таки чересчур экзотична. Хотя кто его знает, может, и так. Но, как бы там ни было, в итоге остановились на знаменитом: «Спешить некуда. Россия может обойтись без Болгарии, а вот Болгария без России никак. Пускай болгары вдоволь нахлебаются этих щей, авось поумнеют».

ВЕРТИКАЛЬ