Повесть о падающих яблоках

…стало понятно, что значит «вне времени». Время потеряло всякий смысл и значение здесь, на выжженной чужим солнцем, земле. Он с удивлением осознал, что вокруг тихо. Вот только тишина эта была лживой. Земля под ним продолжала сотрясаться и дрожать. Тогда он стал звать Машу, правда уже шёпотом, без крика… Он верил, что она обязательно услышит. Для того чтобы тебя услышали, вовсе не обязательно кричать. Молчаливый зов будет слышен тем, кто верен тебе, кто ждёт, кто всегда готов отозваться и прийти на помощь.

И она услышала. И пришла… и присела рядышком. И ладошку свою прохладную на горячий лоб положила: белый, расшитый синими цветами рукав блузки коснулся лица, зарукавье приятным холодком коснулось глаз.

Он осторожно отвёл её руку.

– Грязный я… пыль да копоть, да кровь…

Догадка о невозможности, нереальности происходящего обожгла изнутри, и он даже привстал, чтобы разглядеть её, заранее приготовившись к тому, что никакой Маши нет рядом. Но она была, была, и руку его в своей баюкала, точно дитя малое, и улыбалась печально, будто прощалась.

– Так откуда же ты здесь взялась, Машенька? – прошептал он, бессильно уронив голову на горячий песок.

Маша оглянулась, прислушалась к чему-то, встала и медленно пошла к серой мазанке.

– Куда же ты? Почему уходишь… Не уходи, слышишь? Не уходи… Раз уж отозвалась и пришла… Лучше бы вовсе не приходила.

Собрав остатки сил, не обращая внимания на боль и рвущую сознание на части тишину, он пополз вслед за ней, потому что знал: только она могла вытащить его из этого пекла, только она… – Лада[1], и выпряла им Доля ровную золотую нить, длинную и крепкую-прекрепкую…

Одну – на двоих.

_______________

[1] Лада – Славянская богиня счастливой любви, весны.

Глава вторая

Родители встретили Машу спокойно, без упрёков. Даже слишком спокойно, и это ничего хорошего не предвещало.

– Ничего, доченька. У тебя целый год впереди. Подготовишься, как следует, и поступишь, – суетилась мама, накрывая на стол.

– И правда, Маш, – добавил отец, – не унывай. Подумаешь – не прошла по конкурсу, с кем не бывает. Поработаешь годик – а там и вне конкурса сможешь пойти, со стажем-то. На заочном проще учиться, мы с матерью так и делали.

Отец Маши работал инспектором РОНО, мать преподавала русский язык и литературу в местной школе-десятилетке, и другого пути кроме как в педагогический, родители для единственной дочери не видели.

– Поработаю в школе? – удивилась Маша, – Кем, интересно?

– Учителем, кем же ещё, – нарочито бодро ответил отец, старательно избегая Машиного взгляда. – В Меленке вот, вакансия есть. Да… Школа там начальная, малокомплектная, неужели с кучкой ребятишек не справишься?

– Да какая же из меня учительница? Мне ещё самой надо учиться.

– Не бойся, дочка, не боги горшки обжигают. Возникнут трудности – помогу. Как-никак – больше двадцати лет в педагогике.

– Как ты сказал, деревня эта называется?

– Меленка. Маленькая, тихая, речка рядом, лес… А жить будешь у Антонины Тихоновны, у школьной технички. Я уже обо всём с ней договорился. От нас автобусом полчаса езды, а там ещё через поле километра два – не больше. Рукой подать…