Повести разных лет

Молчание. Марья Львовна продолжает писать, озабоченно произнося некоторые слова вслух.

М а р ь я  Л ь в о в н а. «Только глупец может отделять… Глупец… отделять науку от…»

В о р о б ь е в. Но, может быть, этого мало? Надо открыто сказать, что мы уйдем в отставку. (Пауза.) А почему бы не так? Прежде мог же Дмитрий Илларионович в знак протеста уходить из университета. (Тихо.) Марья Львовна…

М а р ь я  Л ь в о в н а (отмахиваясь). Подождите, здесь самое интересное… «И я призываю…»

В о р о б ь е в. Со мной говорили сегодня… профессор Кумов и другие. Они ждут только смелого слова. Кто-то должен выступить первым. (Смотрит на Марью Львовну. Тихо.) Раньше бы вы не задумываясь ответили: это сделает Дима. Почему вы теперь этого не говорите?

Марья Львовна кончила переписывать, сложила вместе листки.

М а р ь я  Л ь в о в н а (просто). Он уже сделал это.

Поднялась со стула, держа в руке и показывая Воробьеву бумаги. Воробьев поднимается с другой стороны стола.

В о р о б ь е в. Что это?

Марья Львовна не успела ответить. В кабинете гремит гневный голос.

Г о л о с  П о л е ж а е в а. Это что за мерзость?! Воробьев, пожалуйте-ка сюда!

Воробьев и Марья Львовна испуганно переглянулись.

(С каждой фразой грознее.) Так вот он что мне подложил! Я думал — диссертацию, а он мне акафисты! Гляжу: что такое? Эккерман, Гете! Дмитрий Илларионович — гений, мировая величина… Да вы что? Воробьев! Где вы прячетесь?

М а р ь я  Л ь в о в н а. Я вас предупреждала…

Г о л о с  П о л е ж а е в а (как гром). Чтобы духу этого не было! Вон! За дверь! Я в печку брошу.

В о р о б ь е в (жалобно). Дмитрий Илларионович, ради бога!

Бросается в кабинет, но в это время раздается громкий стук в наружную дверь.

Марья Львовна с лампой в руках спешит в прихожую. Воробьев, спотыкаясь, выбегает из кабинета. Замолчал Полежаев. В комнате сразу стало темно.

(Вслед Марье Львовне.) Марья Львовна, не открывайте. Грабят не только вагоны… из той же шайки… очень возможно…

Воробьев не договорил. В комнату, еще не освещенную, вваливается несколько человек, гремя сапогами. Марья Львовна идет за ними с лампой в руках. Матрос  К у п р и я н о в  идет прямо на Воробьева. Воробьев смотрит на него, отступает.

(Едва слышно.) Вы?.. Он… Не может быть…

К у п р и я н о в. Что — я? (В свою очередь, смотрит на Воробьева.)

А-а, старый знакомый… (Обращаясь к отряду.) Это который нам протокол составлял. Скоро встретились. Вы хозяин квартиры?

В о р о б ь е в. Нет. Нет.

Еще отступает на шаг и показывает на дверь кабинета. Но когда матрос Куприянов направляется туда, Воробьев спохватывается и загораживает ему дорогу.

Я его помощник. Что вам угодно?

К у п р и я н о в (отстраняет его). Нам не приказчика, нам самого хозяина надо. (К Марье Львовне.) Хозяин там, что ли?

М а р ь я  Л ь в о в н а (идет вперед и открывает дверь). Дима, к тебе.

Г о л о с  П о л е ж а е в а (оживленный). Пришли из газеты?

М а р ь я  Л ь в о в н а (делает знаки). Дима!

П о л е ж а е в (показывается на пороге; к матросу)

. Вы за статьей?

К у п р и я н о в. За какой статьей? За хлебом.

П о л е ж а е в. За каким хлебом?

К у п р и я н о в. Давайте показывайте. Где скрыли излишки? Муку. Непонятно? Хлебные излишки.

П о л е ж а е в (увидя на столе сверток). Маша, ты что? Вероятно, ошиблись в лавке, тебе дали лишнее? Конечно, верни сейчас же.

М а р ь я  Л ь в о в н а. Да нет… Я совсем сегодня не получила хлеба. Викентий Михайлович стоял и тоже не достал. Принес одни селедки.

Воробьев хочет что-то сказать. Куприянов осаживает его.

К у п р и я н о в. Где запасы?

М а р ь я  Л ь в о в н а. Уверяю вас…

К у п р и я н о в (усмехнулся). Да вас что, первый раз обыскивают?

С о л д а т (пришедший с ним). Свежинка, значит.