Поворот рек истории

– Анна Васильевна, – спросила великая княжна, – как продвигается ваша выдача белья раненым?

– Швеи мои едва справляются, сама же я вынуждена отвлекаться на переводы для отдела печати. С союзниками очень много переписки, – Тимирева бросила взгляд на Колчка. Тот молча занимался трубкой, собираясь закурить.

– А что это у вас за книга? – Татьяна приметила на столе рядом с Тимиревой белый томик. – Это с литературных вечеров Сорокина?

Анна Васильевна протянула книгу, и Романова нахмурила брови, силясь разобрать название:

– Что-то немецкое.

Усмехнувшись, Тимирева продекламировала:

– И выражалася с трудом на языке своем родном.

Татьяна закатила глаза:

– Ой, да бросьте, Анна Васильевна. Меня учили только английскому и французскому. Даже татб по-немецки знала плохо.

Александр Васильевич обратился к жене:

– Душа моя, не стоит сердить начальника моего штаба.

– Я не сержусь, – возразила Татьяна. – Хотя и устала от подобных шпилек еще в Царском Селе. Всяк заезжий генерал считал своим долгом поинтересоваться здоровьем «дядюшки Вилли».

– Отто Карлович, – обратился Колчак к Зиверсу. – Кстати, как ваше здоровье?

– Вашим молитвами, – ответил тот, поморщившись. – Практически восстановился после пыток, которым вы приказали меня подвергнуть.

– Я был вынужден. Тому, что вы рассказывали, не так просто было поверить, – пожал плечами верховный правитель, давая понять, что приносить извинения не намерен.

– А я вот быстро восстановилась, – беззаботно заметила Романова. – Правда, и пытали меня меньше.

– Суперструктуры значительно улучшают скорость заживления ран, – ответил ученый. – Хотя объяснить это я пока не могу.

– Верно, раны как-то сами затягиваются, – закончив один десерт, Романова принялась за новый – точно такой же. Он состоял из творога, залитого сверху ягодным вареньем. Татьяна называла его «красное и белое». Перед ней стояло несколько креманок с этим десертом. Никакой другой пищи она не ела.

В дверь постучали, затем в гостиную вошел черногвардеец – вместо фуражки на его голове была конструкция из черного железа, напоминавшая рыцарский шлем, к которому со всех сторон были приварены металлические ребра.

В остальном он выглядел как обычный фронтовик. Отсалютовав верховному правителю, гвардеец направился прямиком к Романовой и, сняв свою корону, склонил к Татьяне наголо обритую голову. Та повернулась к нему, и, сблизив лбы, оба замерли. Два ума пришли в зацепление.

Колчак со смесью зависти и недоверия смотрел на это таинство – нейронный раппорт.

– И почему мы так не можем? – спросила Тимирева у Зиверса.

– Потому что у нас с вами в голове нет ничего такого, что могло бы войти в резонанс, – ответил ученый и развел руками над головой. – А у них там целые структуры. Причем совершенно идентичные.

– Все в Черной гвардии наследуют из одного источника, – подняв голову, сказал гвардеец, и сидевшие за столом поняли, кто именно является тем источником.

Кивнув присутствующим, гость еще раз отсалютовал Колчаку и решительно двинулся к выходу.

На лице великой княжны витала довольная улыбка.

– Очередные успехи на фронте? – нетерпеливо спросил верховный правитель.

– Не совсем, – ответила Татьяна. – Создание авиационного отряда для диверсий в тылу большевиков принесло первые плоды. Они убили Буденного и везут мне его голову в ящике со льдом.

Татьяна подвинула к себе очередной десерт и стала энергично перемешивать творог и варенье ложкой.

– Может, хватит уже этой красной гадости? – поморщилась Тимирева.

– Увы, ничего другого я есть не могу, – пожала плечами Романова.

– Я не про десерт. Я про головы красных командиров, – уточнила Анна Васильевна.

– Так я тоже не про десерт, – невозмутимо ответила Татьяна.

– Но ведь это вредно, – не унималась жена Колчака. – Мы уже видели, как вас корежит, если перебрать красного. В тот раз вы грозились перебить нас, как буржуйскую контру и сволоту белогвардейскую.

– Будьте покойны. Я отслеживаю свое красное смещение, – заверила ее великая княжна. – К тому же, если я стану слишком красной, всегда можно добавить белого.

Она повернулась к Колчку:

– У нас в Белом движении никто выдающийся не погибал на днях?

Александр Васильевич отрицательно помотал головой:

– Бог миловал… Однако, я слышал, большевики начали что-то подозревать. Мне докладывали, у красных вышла новая директива – при гибели командира, если есть угроза захвата тела нашими войсками, следует прострелить мертвецу голову или хотя бы разбить прикладами, потому что все заметнее, что Черная гвардия заинтересована в головах выдающихся командиров, – они буквально охотятся за ними! Не повредит ли это нашему делу, если большевики будут так портить головы?

Татьяна повернулась к Зиверсу, и тот со вздохом пояснил: