Поворот за мостом (СИ)

Заботливый Аксель, это что за новый вид? Может, он думал, что если со мной что-то серьезное, у него будут неприятности? Не зря же он спрашивал про страховку.

И все же я очень живо представила, как он расхаживает из в угла угол, заваливает мистера Уилкса вопросами, и, может, даже подходит, чтобы подержать меня за руку, пока я в отключке или же метаюсь по постели, так меня бросает в жар.

— Знаю, он тебе не особо нравится, но я же говорю, он не плохой парень, славный малый, и добрый в душе.

— С чего ты взял, что он мне не нравится?

— Да он сам мне как-то сказал. Ему, надо думать, не очень-то приятно.

«Знал бы ты, что он сделал, так бы не говорил», — подумала я, но рассказывать о ситуации с Кларком не стала. Во-первых, Эрни, добрая душа и самый совестливый парень на свете, наверное, тут же отправился бы искать Акселя, чтобы побить его, а шансы на победу, скажем так, были невелики. Во-вторых, впутывать его в наши странные отношения было бы неправильно. И, наконец, мне не хотелось, чтобы он разочаровался в Акселе: я давно почувствовала, что тот после пожара является для него личной разновидностью Супермена, и разрушать этот образ было бы жестоко по отношению к самому Эрни.

— А он что-нибудь еще говорил обо мне? — осторожно и как будто не заинтересованно спросила я.

— Ты уж прости, но я — могила, — Эрни не смог бы найти более верного способа пробудить во мне жгучее любопытство, чем сделать вид, что закрывает рот на замок.

Я решила действовать аккуратно, не “в лоб”, поэтому завела разговор о погоде, о том, как дожди повлияли на урожай и о прочей дребедени, которая ему, как сыну фермера, явно была интересна.

Эрни с энтузиазмом поддерживал разговор, жаловался на то, как медленно всегда работает мэрия, чтобы избавиться от последствий наводнения или других катаклизмов. У них было целое стадо коров и пастбище, так что потеря урожая от вечной сырости не так сильно сказалась бы на жизни Уилксов, как у соседей.

Мы плавно подошли к тому, что в “Старом Лисе” затопило погреб, и Фокс был вне себя, когда ему выставили счет за осушение.

— Кстати, а я ведь там была на прошлой неделе, — как бы невзначай вспомнила я. — Подменяла Лидию на покере.

— Да, я слышал, Томпсон проставился, всех выпивкой угощали, — Эрни сказал это с такой тоской, словно пропустил в тот вечер как минимум явление восьмого чуда света.

— Так вот, какой-то парень… Он упомянул Джеффри Вотлинга. Знаешь его?

Меня, конечно, интересовал не столько Джеффри, сколько слухи о том, что Аксель спит с его женой. Только вот я снова наткнулась на странную стену отчуждения, которую вызывал этот парень. Понятия не имею, что он был за человек, но, если Сэм при упоминании его имени просто стал раздраженным и поспешил перевести тему, то Эрни как будто сильно занервничал или даже испугался.

Его пальцы начали судорожно перебегать со спинки дивана обратно на колени, зарываться в рыжих кудрях, теребить мочку уха или просто сжиматься в кулаки. Его лицо приняло озабоченное и задумчивое выражение, и он избегал смотреть на меня и вместо этого уставился в окно.

— Ну… Знаю.

— Ты… Все нормально?

— Джеффри отличный мужик. Лучший друг Акселя. И мой. Был. То есть, и сейчас. В общем…

Перемена в его поведении была такой внезапной, что я не решилась продолжить расспросы. Эрни вдруг громко, так, что у меня чуть не заложило уши, гаркнул:

— Пойду-ка я и правда, чаю себе сделаю. И тебе сделаю, ты сиди-сиди, тебе ходить нельзя. Эмма, миленькая, посиди немножко, я сейчас, быстро…

Он вскочил с дивана, и, споткнувшись по пути о ковер, вылетел из гостиной, тогда как я осталась на месте, пораженная и растерянная.

Разумеется, ждать я не стала — нужно было помочь Эрни и, наверное, успокоить его, так что пришлось идти на кухню.

Чайник стоял на столе, чашки — на сушилке для посуды, но Эрни лихорадочно открывал и закрывал выдвижные ящики, проверял полки и осматривал шкафчики.

— Что ты ищешь? — спокойно спросила я, хотя уже догадалась.

Он дернулся, словно от удара, и уставился на меня виноватым, полным презрения к самому себе взглядом.

— Я не… Черт. Есть у вас что-нибудь выпить?

— Я не знаю, — честно ответила я. — Но слушай, Эрни, думаешь, тебе правда это нужно?

— Всегда нужно, — горестно произнес он. — Поначалу это помогало.

— А теперь?

— Теперь не знаю. Я только об этом и могу думать, понимаешь? Хотя держусь уже… Бог знает сколько.

Он закрыл лицо рукой. Я подошла к нему и осторожно коснулась его руки.

— Ты очень сильный, Эрни.

Он всхлипнул и, обернувшись, заключил меня в крепкие медвежьи объятия.

— Какая ты хорошая, Эмма! На меня если смотрят, только жалеют, а бывает, кривятся. А ты — нет.

Мне было до ужаса неловко, но я понимала, о чем он говорит: успела на своем коротком веку пресытиться чужой жалостью, и потому в отношении с другими себе этого не позволяла, по крайней мере, не напоказ.