Поворот за мостом (СИ)

— Вы… Ты Эмма, да?

Она сказала это шепотом. И снова взгляд туда, в комнату.

— Он здесь?

— Нет, его здесь нет, — она поджала губы, словно разрываясь от некого внутреннего противоречия. Я заметила, что ей как будто стыдно передо мной. — То есть, он пока не здесь, но…

— Простите, — выдавила я из себя.

Видеть Акселя, выходящего из душа, или там, скажем, спальни, — было бы выше моих сил. До чего идиотская затея. И почему Эрни меня не остановил?

Я поспешно шла по подъездной дорожке к «Доджу». Эрни видно не было — он, кажется, откинул назад спинку пассажирского сиденья, спрятавшись, как шпион в каком-нибудь боевике.

Белла еще стояла на пороге и наверняка глядела мне вслед. Вокруг было так тихо, что я отчетливо услышала визг бензопилы где-то в начале улицы, и почти сразу за ним — громкий захлебывающийся детский плач, доносящийся из глубин дома, ее тихое «черт» и хлопок двери.

От всей этой какофонии у меня вдруг разболелась голова и скрутило желудок, как от голода.

Я села в машину и включила зажигание. К моему удивлению, со мной не случилась истерика и даже в сон не клонило. Напротив, я могла мыслить совершенно ясно и спокойно.

С грустной отстраненностью я подумала, что влюблена в Акселя, а потом и почувствовала это — стало больно. Раньше мой мысленный анализ его персоны ограничивался тезисами вроде «нравится» и «очень-очень нравится».

— Не знала, что у нее есть ребенок.

Эрни резко выпрямился. Выглядел он виноватым и напуганным.

— Это Джеффа сын, я точно знаю, — выпалил он так, словно я предъявила ему обвинение.

Ну, если Аксель спутался с женой лучшего друга — это одно. А если с женой лучшего друга, недавно родившей ребенка — совсем другое. Какой-то запредельный уровень подлости, и даже не по отношению ко мне.

Под тихое урчание мотора, аккуратно выворачивая руль, чтобы развернуться, не въехав ни в чей забор, я с удивительным хладнокровием рассуждала про себя, как быть дальше.

Уехать? Ну, нет. У меня в запасе еще есть время, хотя и совсем немного. Да и мистера Хейза, этого старого ворчуна, бросать не хочется. В конце концов, в самом начале нашего знакомства я вполне стойко переносила все нападки Акселя, и это… Ну, какую бы тактику поведения он ни выбрал теперь, — и это тоже перенесу. Не скажу ему больше ни слова. Хотя врежу, пожалуй, разок, если попытается оправдаться.

Я стала перебирать в памяти все моменты, когда он был груб со мной, хамил, подшучивал, предлагал уехать, обвинял в связях с Томпсоном, не благодарил, когда следовало бы. И, конечно, главный — как он оставил меня на произвол судьбы на парковке. Черт, да ведь еще тогда все понятно было.

Я должна была прислушиваться к этим знакам, а их ведь было не один и не два. Но вместо этого я предпочла пропустить все вместо ушей или сделать вид, что эти «тревожные звоночки» — едва ли не звон венчальных колоколов.

Он был чертовски убедителен.

Эрни вдруг начал хрустеть пальцами, и, на удивление, этот звук меня вовсе не раздражал.

Мы проехали гору опилок, вывеску «продается», банку колы.

Я вжала ногу в педаль газа, так что табачное поле, домик с белыми ставнями и церковь с кладбищем в один миг пронеслись мимо.

И вот бар.

Заправка.

Впереди показался мост.

— Эмма, — пробормотал Эрни взволнованно, — Эмма!

Он закрутился на месте, оглядываясь через плечо.

Я глянула в боковое зеркало — позади нас ехал белый пикап.

Да к черту его.

— Вам стоит поговорить, — заметил Эрни.

— Поговорим, ага, — сказала я.

И только когда машина слегка вздрогнула, переехав невидимое глазу деление между асфальтом шоссе и моста, я вдруг поняла, что забыла пристегнуться.

Аксель уже нагнал нас и, не включая поворотник, обгонял.

До меня донесся рев его клаксона.

Я так разозлилась, что забыла про страх и готова была поддать газу, чтобы въехать в него сзади. Ладони, сжимающие руль, вспотели, и я ощутила легкий адреналиновый приход.

Съехав с моста, Аксель сбавил скорость и стал прижиматься к обочине, мигая мне габаритными огнями.

А что, собственно говоря, тянуть с объяснениями?

Я затормозила и, хлопнув дверью, вышла из машины. Эрни остался в салоне — признаться, я вообще забыла о его существовании.

Лицо Акселя выражало вселенское раскаяние.

Он сразу поднял руки в защитном жесте:

— Только дай мне объяснить!

— Чертов лицемер, ты врал мне в лицо! Я ведь спрашивала напрямую, и что ты мне сказал? Что ты мне сказал, а?

Я толкнула его в грудь с неожиданной яростью. Почему-то этот разговор представлялся мне совсем другим. Спокойным, рассудительным, полным холодного презрения и чувства собственного достоинства с моей стороны.

Все мое самообладание ушло на эту вспышку агрессии, и я ощутила, как к глазам подступают слезы.

— Как ты мог! Он же твой друг!

— Да послушай же ты! — он схватил меня за руки, которые уже жили своей собственной жизнью, пытаясь дотянуться, чтобы поколотить его. — Какого черта ты веришь в эти россказни, а не мне?

— Ты…

— Их ребенок — мой крестник. Ты правда думаешь… Черт…

Его темные глаза метали молнии. Аксель встряхнул меня, словно чтобы привести в чувство.

— Эй, — услышала я возглас Эрни.