Повседневная жизнь Арзамаса-16

Были и другие эпизоды, прямо противоположные. На ряде опытов от центрального управления КГБ присутствовал полковник М. Н. Воронин. Очень приятный, симпатичный человек, спокойный, вежливый, добродушный. В отличие от своих соратников, которые проникали во все «щели», он спокойно все дни проводил в номере гостиницы на берегу Иртыша. На предложение посмотреть, в каких условиях работают испытатели, чтобы было о чем докладывать начальству, он честно признался, что боится радиоактивности. Его постарались разубедить, предложили надеть средства защиты и приезжать: «Все будет нормально, ведь мы-то работаем и живы».

«На следующий день в полдень (был перекур) сняли средства защиты, отдыхаем. Кто-то крикнул: „Смотрите, к нам идет чудище, человек с другой планеты!“ Жара в степи более 40 градусов… В резиновых сапогах и перчатках, комбинезоне; шляпа, очки, респиратор — это Воронин. Встретили его восторженным криком, добродушным смехом. Мы были полураздеты, он же — весь мокрый с головы до ног — едва дышал. Кое-как уговорили его снять хотя бы респиратор. Побыв с нами минут пять, не посмотрев даже, где установлено изделие, как проходит опыт, удалился. Ребята все же подшутили над ним: заставили его тщательно несколько раз вымыть сапоги в „саншлюзе“, позвонили в санпропускник, чтобы его несколько раз помыли и там. И после этого Михаил Николаевич часто бывал с нами на опытах, но дальше „берега“ никуда не выезжал»[43]

.

Режим секретности соблюдался на всем маршруте следования и транспортировки не только самих изделий, но и отдельных приборов, запасных частей и прочего.

Для калибровки блоков фотоумножителей, регистрирующих на траектории нейтронный поток при срабатывании системы автоматики, испытатели использовали гамма-источник определенной интенсивности (изотоп кобальт-60). Однако за счет распада уже через пять лет его интенсивность снижалась и требовалась замена. Попав в такую ситуацию, будучи на полигоне, А. В. Веселовский при очередном сеансе связи с объектом попросил прислать источник со следующим транспортом. «Вагон прибыл, мы его к вечеру разгрузили, „эскашники“ (СК — система контроля. — В.

М) стали интересоваться, где же гамма-источник; по отгрузочной ведомости нашли, что он находится в одном из обычных ящиков, почему-то очень легком и без знака опасности радиации. Вскрыли ящик, кобальт-60 был завернут в толстую свинцовую фольгу. „Лорд-хранитель“, бывший начальник отдела режима объекта, Киреенков Иван Иванович заявил, что он еще жить хочет, поэтому на ночь ящик положили в тамбур, предварительно опломбировав. Утром ко мне прибегают Киреенков и „эскашники“ и заявляют, что ящик вскрыт, а гамма-источник исчез. Доложили начальнику отдела полигона полковнику Панченко, он тут же сообщил „особистам“ и стал составлять приказ на проведение дознания (как в уставе было сказано).

Я предложил простой путь: вызвать дозиметриста и радиометром провести поиск гамма-излучения. Так и сделали: в наушниках стало попискивать, ближе к выходу — сильнее, у входа в аккумуляторную станцию, где работал солдат-аккумуляторщик, — еще сильней. Пропажа оказалась на железном шкафу. „Особист“ солдатика к себе поманил, тот аж весь затрясся и, заикаясь, объяснил, что видел в ящике свинец, а ему нужно было на грузила для донок, поэтому и взял. Солдатик отделался гауптвахтой, а могло быть хуже, так как источник был достаточно мощный»[44].

Однажды надо было срочно отправить в экспедицию пульты подготовки изделия для предстоящих пусков в шахтной пусковой установке. Для оперативности заказали «ведомственный» самолет Ил-14 грузового варианта. Пульты были секретные, поэтому их сопровождали старший сержант и трое солдат с карабинами. С ними же летели ведущий конструктор и двое испытателей. Но самолет потерпел аварию при посадке на аэродроме в Актюбинске в условиях жуткой метели. Чудом все остались живы-здоровы, но дальше пришлось добираться до Байконура поездом. «Побежал искать в аэропорту представителя КГБ. Предъявил документы, попросил содействия. Тут же в Оренбурге было забронировано купе, диспетчер аэропорта выделил грузовик. Шофер взмолился: „Ребята, куда ночью, ведь 12 километров, по дороге овраг, свалимся, все замерзнем!“ Однако молодость и напор взяли свое: стекла протерли марлевыми мешочками с солью, и вперед. Метров через триста грузовик влетел в сугроб (может быть, и специально). Вытолкнули, поехали назад. Уполномоченный КГБ сказал, что второй раз бронировать билеты не будет. Утром метель стихла, приехали на вокзал, гэбэшник все-таки организовал нам билеты, только в разных купе. Сели в вагон, спросил у проводника, есть ли купе, где всего один пассажир. Оказывается есть, пассажир — депутат Верховного Совета Казахстана. Я вежливо представился, описал наши беды, сказал, что у нас совершенно секретный груз, и по положению он должен транспортироваться в отдельном купе. В соседнем купе нашли нижнее место, куда я и просил его перейти. В ответ высокомерное: „Я член правительства, и вы мне тут не указывайте!“