Повседневная жизнь Арзамаса-16

Руководство добивалось увеличения количества железнодорожных пассажирских купированных жестких вагонов. Речь шла о создания условий для более естественного существования ядерного объекта, его большей «включенности» в жизнь Большой земли. Поезда стали отправляться с объекта ежедневно, и поездки в Москву перестали быть неразрешимой проблемой. Позднее были организованы постоянные автобусные маршруты в областной центр, город Горький.

Секретность вырабатывала у людей особое отношение к удостоверяющим их статус документам. Особый порядок доступности существовал не только при въезде и выезде из города, но и во всех отдельных подразделениях научного и производственного направления. Все режимные инструкции тщательно выполнялись. Удостоверение личности или «ксиву», как его называли, берегли пуще глаза. Случались курьезы.

Отношение к документам характеризует случай с работавшим в одной из испытательных экспедиций Михаилом Митряевым. Он похвалился своим товарищам, что жена прислала ему в качестве подарка бутылку армянского коньяка и две бутылки чешского пива (жена работала заведующей буфетом в «генеральской» столовой объекта). То ли из зависти, но, скорее всего без всякого умысла, один из балагуров изрек: «Ты что думаешь, это тебе жена прислала? Это тебе твой заместитель пожаловал в качестве компенсации!» Михаил, по характеру большой ревнивец, сразу помрачнел, бутылки бросил на кровать и ушел…

Утром выяснилось, что Митряев потерял пропуск. Все понимали, что это ЧП! Расспросив, где он был и что делал, устроили прочесывание местности. 20 человек искали часа полтора-два и случайно нашли пропуск в окрестностях. Все облегченно вздохнули.

Потери пропусков случались и по другим причинам. Рабочий день на полигонах часто длился по 14–16 часов, люди уставали и к концу работы заключительные операции выполняли чисто механически, как роботы по отлаженной программе. Был такой случай: бригада к 23 часам заканчивала подготовку очередного изделия. После установки источников тока и подключения их к системе автоматики лючки хвостового отсека корпуса бомбы закрывались, опломбировывались, делались записи в формулярах, изделие зачехлялось и было готово к вывозу для подвески под самолет-носитель. Помещение сдавалось на ночь под охрану. Вдруг слесарь-сборщик зарядов Н. П. Хапугин, смущаясь, говорит, что у него исчез пропуск. «Где он у тебя был?» — «В нагрудном кармане рабочего халата». Стали анализировать, где он наклонялся, когда пропуск мог выскользнуть из кармана без клапана. Осмотрели в зале все, в том числе под изделием, на буксировочной тележке — нигде пропуска нет. Вынуждены были уговорить руководство расчехлить подготовленное к боевой работе изделие, вскрыть один из лючков — опять ничего… К сожалению, внутренняя поверхность корпуса бомбы была выкрашена в красный цвет, пропуск тоже был в красном коленкоровом переплете. Переносная лампа в 36 вольт недостаточно освещала внутреннюю полость хвостового отсека. Начали шарить под изделием обычной линейкой, и (о радость!) пропуск нашелся. На сей раз обошлось[35].

С этим же сборщиком произошел еще один случай. Когда выполнялись опасные операции с зарядом, всех лишних удаляли из сборочного зала. Свободные слесари-сборщики находились в отдельной комнате, пока их не приглашали для дальнейшей работы. К концу рабочего дня подъезжал автобус, развозивший всех по домам. После выполнения заключительных операций, пока сдавали весь корпус под охрану, а тогда даже у ворот дежурили офицеры в чине не ниже капитана внутренних войск, сотрудники по мере освобождения заходили в автобус и многие дремали. Никто не заметил, что Хапугина нет. Утром, часов в шесть после «вскрытия» и проверки здания, когда охрана удалилась из помещения, из одной комнаты (зал с изделиями запирался и опечатывался отдельно!) вылезает смущенный и всклокоченный Хапугин, приставляет палец ко рту и легкими перебежками бросается к туалету… Потом рассказывает: «Просыпаюсь — кругом темнота и тишина… Стал думать, где это я? А когда понял — похолодел, притаился, боялся пошевелиться, так как знал, если часовой услышит — поднимет тревогу, а дальше…» С Комитетом госбезопасности шутки плохи. В этом случае огласки удалось избежать[36]

.

Сотрудники КГБ выполняли не только охранительные функции. Зачастую, даже за пределами объекта, по отзывам испытателей, они всегда и везде оказывали необходимую помощь. Ведь Л. П. Берия был главным и весьма успешным куратором атомного проекта. Его арест поразил сотрудников объекта, где его и представителей его ведомства знали более, чем в других местах. Е. А. Негин, директор и главный конструктор ВНИИЭФ, об этом так рассказывал: «Проверяли мы линию подрыва (на испытаниях. — В. М.), сигналы что-то не прошли по одному каналу. Сидим, чистим контакты. Вдруг влетает Цырков — он тогда диспетчером нашей группы был: „Сейчас по радио сообщили… — Берия арестован!“

Не поверили. Кто-то даже запустил в него отверткой, настолько невероятным, невозможным показалось сообщение.