Композитор Кабалевский (позднее учивший детишек по телевизору слушать музыку, стоящую на трех китах) впал в депрессию. Ему впору было застрелиться: позор-то какой! На помощь пришла дирекция, уняв авторов злободневного капустника, благо что все они находились в прямом подчинении. Но если местных юмористов удалось прижать к ногтю, то сатириков всесоюзного масштаба — Александра Шурова и Николая Рыкунина, также избравших целью своих куплетов Большой театр и неудачную новую оперу, пришлось уговаривать, дабы они завязывали наконец со своей критикой. «Нам Гоголи и Щедрины нужны», — как сказал товарищ Маленков, но не до такой же степени!
Ну а как же с финансовым планом? Ведь его никто не отменял: вынь да положь сборы от продажи билетов в Министерство культуры! Предприимчивый заведующий кассами Лахман на безрыбье всегда пользовался ситуацией — культпоходы в театр от предприятий и организаций. Тут надо отметить, то Большой театр не гнушался предоставлять за деньги свой зрительный зал для проведения всякого рода торжественных собраний, после которых у их участников появлялась прекрасная возможность насладиться операми советских композиторов, будь то Дмитрий Кабалевский или Тихон Хренников с его «Матерью», которую зубоскалы театра прозвали «хреновой оперой» (подобные оперы услышавший их Игорь Стравинский, посетивший родину в 1962 году, назвал в своем дневнике «хламом»). От подобных просмотров выигрывали все — и бухгалтерия, и буфет, ведь именно после посещения последнего изрядно набравшиеся участники заседаний уже совсем по-иному воспринимали происходящее на сцене — с чувством глубокого удовлетворения. Ну и, конечно, билеты в нагрузку — когда вместе с «Лебединым озером» в одном флаконе заставляли покупать билеты на «Октябрь» или «Декабристов», «Оптимистическую трагедию». «Нагрузка» — словечко ушедшей эпохи, в нагрузку к томам Дюма или Гюго (а то и Пикуля!) в советских книжных магазинах еще и продавали труды классиков марксизма-ленинизма.
Кто не помнит знаменитый монолог Аркадия Райкина «В греческом зале», герой которого — алкаш-работяга озадачен свалившейся на него проблемой — где провести второй выходной день? В 1965 году партия и правительство пошли на невиданный либерализм, устроив своему народу два выходных дня в неделю, прибавив к воскресенью еще и субботу. Добряк Брежнев в отличие от прожектера Хрущёва знал, как быстро создать себе авторитет. Однако на труппе Большого театра это сказалось неожиданным образом. В советское время в бюрократическом языке бытовало такое выражение, как культурное обслуживание населения. Превращение субботы в нерабочий день означало: теперь в Большом театре количество утренних спектаклей — утренников — должно возрасти вдвое, дабы удовлетворить эти самые культурные потребности, чтобы люди не пили водку и гуляли за столом, а еще чаще ходили в театр. То есть сначала в театр, а опосля — водка за столом. Нагрузка на труппу возросла симметрично.
А к тому времени Большой театр и его сцена в Кремлевском дворце съездов уже столкнулись с неожиданными проблемами. После открытия дворца в 1961 году предполагалось, что на его сцене каждый месяц будет идти до восьми опер и балетов (в сумме). Через три года эта цифра выросла в три раза, что было неплохо: огромный зал вмещал также в три раза больше зрителей, что давало доход в продырявленный космическими полетами госбюджет аж 300 тысяч рублей в месяц! Проблема была в другом: необъятная сцена дворца требовала такого же заполнения артистами, в частности хором и мимансом, причем всей труппы. А кто же тогда будет петь в этот же вечер на основной сцене? Для нее хора уже не хватало. «Мы были вынуждены ставить на основной сцене “малонаселенные” спектакли, где был занят минимум артистов хора, миманса и балета, в том числе возобновили “Вертера” — более чем средний спектакль и по качеству постановки, и по составу исполнителей. Дело дошло до того, что мы не могли ставить одновременно в Большом театре “Онегина”, а в КДС — “Бахчисарайский фонтан” — эти два спектакля “не расходились” по артистам миманса, которых не хватало. Большой театр стал постепенно превращаться в филиал Дворца съездов», — свидетельствовал завтруппой Анатолий Орфенов. Выход из создавшегося кадрового голода нашли быстро: умножить штат труппы на 350 человек, увеличив ежегодную госдотацию на содержание театра на 600 тысяч рублей в год (и это при высоких сборах!). Вряд ли такое было возможно в Метрополитен-опере, которая живет за счет частного финансирования. В дальнейшем ведущие солисты театра старались петь на сцене КДС как можно реже, даже будучи назначенными на тот или иной спектакль, они охотно брали бюллетень…