Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

Схожая реакция публики на появление в царской ложе Ленина и Николая II говорит лишь о том, что с изменением государственного строя суть сложных отношений между властью и театром осталась прежней, а роль царя очень верно обозначил Шаляпин, назвав его главным антрепренером Российской империи. Такова же была и роль Сталина. Он, наверное, единственный из всех вождей, кто так пристально и искренне интересовался Большим театром, активно вмешиваясь в его работу. Вот потому-то и не любил Иосиф Виссарионович появляться в бывшей царской ложе — ему не требовалось демонстрировать свою неограниченную власть. Приезжал он для другого: посмотреть как бы глазами режиссера спектакль, в создании которого принял участие, потому и сидел в боковой ложе рядом со сценой. Боялся он покушений, как большинство диктаторов, так зачем же превращаться в мишень для потенциальных снайперов? Ведь царская ложа видна как на ладони.

А еще вожди, как и Николай II, любили пообщаться с артистами, выступление которых на сцене Большого театра подразумевало, что его солисты рано или поздно попадут в поле зрения власти предержащей, будучи приглашенными в ложу к главному зрителю. Так, в 1900 году пришло время и для Шаляпина лично познакомиться с Николаем II, пожелавшим отблагодарить своих поющих подданных. Сие историческое событие произошло 12 апреля 1900 года во время пребывания в Москве царской семьи, когда в Большом театре давали оперу Лео Делиба «Лакме». Зал блестел от эполетов и орденов — весь двор приехал из столицы. Опера произвела шок: откуда в захудалом Большом театре такие певцы? Что это за чудо чудное? Раньше в Первопрестольной был один повод для обсуждения у театралов — Малый театр. А теперь… Так о Большом театре заговорили вновь. Государь накануне отъезда из Белокаменной 22 апреля вечером, после небольшого семейного обеда у великого князя Сергея Александровича, захотел послушать пение Федора Шаляпина и Леонида Собинова в камерной обстановке. Восторг полный.

В дальнейшем Шаляпин стал частым гостем в императорской ложе. По обыкновению начиналось это в антракте со слов директора: «Шаляпин, пойдемте со мною. Вас желает видеть государь». Как был — в образе Бориса Годунова или Мефистофеля артист представал перед светлыми очами самодержца. Царь благодарил, говоря ему комплименты: «Вы хорошо пели!» Однако острый ум певца, вживавшегося на сцене в личины царей, подмечал истинную причину приглашения в царскую ложу: «Мне всегда казалось, что я был приглашаем больше из любопытства посмотреть вблизи, как я загримирован, как у меня наклеен нос, как приклеена борода. Я это думал потому, что в ложе всегда бывали дамы, великие княгини и фрейлины. И когда я входил в ложу, они как-то облепляли меня взглядами. Их глаза буквально ощупывали мой нос, бороду. Очень мило, немного капризно спрашивали: “Как это вы устроили нос? Пластырь?”».

Общение с царем продолжалось и за пределами театра, на приватных концертах в различных резиденциях. В подобных случаях за Шаляпиным присылали посыльного от того или иного царского родственника, великого князя, в гости к которому обещал пожаловать Николай II. На семейные концерты царь приезжал вовсе не в парадном мундире, а в тужурке как на портрете Серова. Концерт был сборный и состоял не только из выступлений Шаляпина, но и различных хоров. За стол артистов не сажали, а в качестве поощрения предлагали выпить шампанского, но опять же в отдельной комнате, что задевало Шаляпина: «Через некоторое время великий князь Сергей Михайлович на маленьком серебряном подносе вынес мне шампанское в чудесном стакане венецианского изделия. Остановился передо мной во весь свой большой рост и сказал, держа в руках поднос: “Шаляпин, мне государь поручил предложить вам стакан шампанского в благодарность за ваше пение, чтобы вы выпили за здоровье его величества”».