Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой

«Сперанский, инженер-капитан — начальник 3-го отдела Главного Управления гидрометеослужбы Красной Армии: “Мне непонятно, зачем включены в текст гимна личности Ленина и Сталина, так как гимн будет существовать многие века, в то время как вожди приходят и уходят”».

«Баранов, ст. лейтенант — пом. начальника Управления прожекторной службы штаба Отдельной Московской армии ПВО: “Сущность нашего государства изменилась настолько, что перед нами уже не стоят задачи построения коммунистического общества и мы скатываемся к буржуазному строю. В связи с этим марксизм для нас теперь не подходит, и его нужно пересматривать”»;

«Моисеенко, капитан — слушатель батальона усовершенствования командного состава стрелково-пулеметных курсов Ленинградского фронта: “Скоро будем петь гимн на мотив ‘Боже, царя храни!’. Все идет к старому”»;

«Шарапов — начальник административно-хозяйственного отдела Центрального Дома Красной Армии: “Остается лишь изменить и распустить партию большевиков. В 1918–1919 гг. было чем агитировать, тогда был лозунг ‘земля крестьянам, фабрики рабочим’ и свобода слова, а после прижали так, что миллионы людей положили свои головы”».

Можно лишь предполагать, как сложились судьбы «прощупанных» по указанию Сталина людей, спьяну или по наивности сболтнувших то, что думали многие. Что же касается упомянутого в донесении Уинстона Черчилля, то ему гимн понравился, если верить послу Великобритании Арчибальду Кларку Керру, которого Сталин принимал в своем кабинете 5 февраля 1944 года, в 20 часов 30 минут. Керр сказал, что «Черчилль был очень доволен, когда получил ноты нового советского гимна. Ему понравился мотив гимна, он нашел его живым и возвышенным. Но он хотел бы выразить свое сожаление по поводу значительной перемены. Мотив прежнего гимна “Интернационал” был очень хорош. Он жалеет об отмене “Интернационала” как гимна потому, что… консервативная партия — насвистывала этот гимн». Британский премьер обратился к радиостанции «Би-би-си» с просьбой исполнять гимн «во всех случаях, когда сообщается о русских победах»[132].

А вот американский журнал «Тайм» оказался более прозорливым, в статье «Песни для нового мира» от 3 января 1944 года отметив, что «Москва дала еще одно доказательство того, что советский цикл от мировой революции к национализму завершен. Накануне 64-го дня рождения Иосифа Сталина Советский Союз отбросил волнующий зажигательный “Интернационал”, заменив его в качестве государственного гимна неуклюжим пэаном (здравица, благодарственная песнь. — А. В.

) в честь Сталина и Новой России. Из советской “гимнологии” изгнана тема французского бунтаря Эжена Потье: “Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов”. Русские сохранили музыку “Интернационала”. Но новый гимн Советского Союза предназначен только для русских; он не содержит призыва к угнетенным и не вызовет холодной дрожи на Уолл-стрит. Русская версия еще не дошла в США. На английском языке слова гимна отличаются слоновой неуклюжестью». Но в СССР журнал «Тайм» тогда читали немногие, да и дрожали по другому поводу…

А Сергей Михалков стал ходить в Большой театр как в дом родной. Он «улучшил» либретто оперы «Борис Годунов» в послевоенной постановке 1948 года, сочинил приветствие Большого театра к юбилею МХАТа и написал русский текст для «Проданной невесты» Бедржиха Сметаны. Эта опера ставилась к тридцатилетию Чехословацкой Республики в 1948 году Борисом Покровским. Дирижировал Кирилл Кондрашин, чрезвычайно высоко оценивший способности Михалкова к подтекстовке: «Михалков очень талантливый человек. Он, конечно, держит нос по ветру, но тогда он любил работать. И мы с ним сидели месяц каждый вечер. Что мы делали? Я давал Михалкову ритм: “та-тарам”, он находил новую рифму, используя подстрочник. Мы начинали фантазировать, и получался великолепный текст. Наступал повтор, мы писали то же самое, но другими словами или развивали какие-то варианты. Получился блистательный текст. Причем чехи, большие поклонники Сметаны, хорошо знающие русский язык, говорили, что этот текст лучше оригинала, интересней. Это лучший спектакль, пожалуй, из всех, которые я делал в Большом театре: по тщательности, по слитности режиссерской и музыкальной работы, по силам, которые там были заняты: Масленникова, великолепный Щегольков и хорошо себя показавший Нэлепп». Но все аплодисменты достались исполнителю главной роли Вашека — Анатолию Орфенову, удостоившемуся Сталинской премии. Постановка стала легендарной, на долгое время задержавшись в афише Большого театра…