Повседневная жизнь японцев. Взгляд за ширму

Через несколько десятилетий после основания Ёсивара настолько прочно вошла в жизнь японских горожан, а престиж отношений с дорогой проституткой стал столь высок и важен для мужчин, что все больше и больше гостей старались завязать связи с ойран не столько ради секса, хотя он тоже присутствовал, сколько ради красивой, романтической любви или хотя бы ее видимости. Часто такая любовь оказывалась несчастной — либо у гостя была жена, с которой он по понятным причинам не желал расставаться ради красотки из Ёсивары, либо у него просто не хватало крупной суммы, необходимой для выкупа девушки из неволи. Тупиковая жизненная ситуация оказалась как нельзя более подходящей для сюжетной основы многочисленных поэтических, прозаических, а позже — и драматургических произведений, живописующих безысходные муки целомудренной страсти между красавцем гостем и красавицей ойран из Ёсивары или какого-нибудь другого «веселого квартала», нередко оканчивавшиеся двойным самоубийством по упомянутым причинам. Как вы помните, истории эти стали столь популярны, а имидж неразделенной романтической любви, где влюбленных может соединить только смерть, столь привлекателен, что в конце XVIII века правительству сёгуна пришлось запретить двойные самоубийства любовников специальным указом. Несмотря на высокую законопослушность японцев, декрет оказался не самым удачным законодательным актом — число самоубийств хотя и снизилось, но полностью они не исчезли. И в наши дни находятся пары, которые верят, что смогут быть вместе только в мире ином. Самой красивой историей любви для них по-прежнему считается та, что оканчивается смертью во цвете лет, а не долгой и счастливой совместной жизнью. Классический русский вопрос «А как жили Иван-царевич и Василиса Прекрасная после свадьбы?» в Японии не имел бы смысла — им полагалось умереть до нее.

Нынче свяжет нас виноклятвой роковой —за любовь в грядущем миречарку подниму!

Разумеется, не все романтические истории имели трагичную развязку — были и такие сказки, которые заканчивались по-европейски счастливо. Самая известная из них — пьеса Тамэнага Сюнсуй «Сливовый календарь любви». Хотя написана она уже на исходе эпохи Токугава — в 1832 году, реалии, отображенные в ней, характерны и для более ранних времен: закрытость самурайского общества способствовала тому, что многие общественные явления прежней эпохи сохранялись в Японии, как сохраняются препараты патологоанатома в физрастворе. «Веселые кварталы», в которых происходит действие «Сливового календаря», описаны с ясностью и простотой человека, для которого они являются неотъемлемой частью повседневной жизни, как метро для москвичей. При этом пьеса уже лишена средневековой беспросветности, характерной для сочинений Ихара Сайкаку. И если Ихара описывает в основном жизнь Симабары и других «веселых кварталов» Киото и Осаки, то Тамэнага воспевает эдоские Ёсивару (легальный квартал куртизанок) и Фукагаву — один из самых известных, но полуофициальных районов развлечений, расположившийся недалеко от центра города вдоль реки Фука.

«Есть в глубине кварталаТупичок укромный —Когда засыплет землю снег,Следы гостей

Укажут путь к нему.Впервые чье-то имя услышишь здесь —И пожелаешь вечноСвиданье длить…Не знаю, в этом самом доме

Или в другом мы оказались,Но мы, конечно, в Фукагава.Здесь половодье чувствИ гавань страсти,В портовых складах вожделения запас,

А корабли нагружены любовью —Она у гостя на борту и в лодкеКрасавиц, что спешат ему навстречу.С причалов слышно то и дело:Пожаловал такой-то господин!Всегда здесь песни, праздник, гул застолья…»[38]