Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Однако время меняло нравы, и сыновья «Титов Титычей», получившие университетское образование, заводили в своих домах иные порядки. Согласно новым веяниям, к прислуге следовало обращаться на «вы», а призывая лакея, не кричать через комнаты, но «по-культурному» звонить в электрический звонок.

Тем более что электричество в то время получало все большее распространение в жилищах москвичей, а некоторые даже наловчились его красть. В январе 1910 года монтер Аниско заявил полиции, что он обнаружил в доме Сытовой на Мясницкой кражу электроэнергии на сумму свыше 118 рублей.

В тех домах, куда электричество еще не дошло, пользовались керосиновыми лампами или «новейшим и наиболее гигиеничным спиртовым освещением», которое, по уверениям Отдела технического применения спирта при Российском обществе винокуренных заводчиков, было «дешевле керосина, светлее электричества». В магазине на Мясницкой желающие могли приобрести специальные люстры «Синумтра», кабинетные и будуарные фонари, спирт для горения по цене 1 руб. 80 коп. за ведро.

В начале XX века довольно распространено было освещение жилищ посредством газовых рожков, но к 1914 году газ стал больше применяться для кухонных плит и колонок для нагревания воды в ванных комнатах.

Наряду с электричеством в домах москвичей появлялось все больше телефонов. Если в январе 1904 года в Москве насчитывалось 5500 абонентов, то через десять лет их уже было почти пятьдесят тысяч [120]. А впервые москвичи смогли воспользоваться телефоном в 1882 году.

Попутно отметим, что уже тогда на московской телефонной станции был оборудован специальный кабинет, где жандармские офицеры занимались прослушиванием разговоров для выявления возможных действий террористов во время коронации Александра III [121]

. Поэтому сюжетный ход романа Б. Акунина «Коронация», когда злоумышленники посредством телефона безнаказанно шантажируют представителей царствующего дома, является всего лишь плодом авторской фантазии и не имеет ничего общего с историческими реалиями.

В 1901 году заведование московскими телефонами перешло от компании Белла к Шведско-датско-русскому акционерному обществу. Три года спустя оно ввело в строй главную телефонную станцию, построенную по проекту архитектора А. Э. Эриксона в Милютинском переулке, куда были перенесены абоненты телефонов со старой, упраздненной станции на Кузнецком Мосту. Молебен по случаю завершения модернизации телефонной сети был совершен в грандиозном аппаратном зале перед особо чтимыми московскими святынями.

Вот какой увидел эту станцию в 1913 году корреспондент газеты «Голос Москвы»:

«Это поражает сразу: гигантское учреждение, занимающее семь этажей, центр всех разговоров полуторамиллионного города – живет в вечном и строгом молчании.

Только в машинном отделении слышно слабое дыхание огромного города. Но и здесь две небольшие машины, из которых каждая рассчитана на 8000 абонентов. Да у стены маленький аппарат, который звонит всей Москве.

В двух машинах души всех телефонов, существующих и будущих. Около них нет людей. День и ночь, дни и годы они работают беспрерывно и в полном одиночестве. Изредка заходит сюда монтер взглянуть, все ли в порядке, и снова машины остаются одни.

Рядом с машинным отделением большая мастерская, где десятка два мальчиков занимаются изготовлением кабелей. И здесь странная и приятная тишина. Быстрые и привычные руки суетятся около столов, плетя бесконечные кабели. Каждая такая узенькая трубочка обслуживает сто абонентов. Эти шелковые кабели соединяют подземные, цинковые, с телефонной станцией.

Несколько залов заняты разнообразнейшими и сложнейшими машинами, которых без специальных знаний понять трудно. Но и около них почти нет людей. Бродят несколько монтеров, что-то такое делают молчаливо и бесшумно и кажутся загадочными существами, которые все знают, но никогда не разговаривают.

Но вот мы входим в один из таких залов, где находятся телефонистки. Вот, вероятно, где беспрерывный и назойливый шум: «занято», «позвонила», «занято», «позвонила», – беспрестанно произносят сотни барышень.

Но, к удивлению моему, тишина и здесь. Только слышно слабое постукивание и никаких разговоров.

Оказывается, телефонистки отвечают неслышным шепотом. Подойдя очень близко, можно услышать, как они разговаривают с абонентами. У них усиленные микрофоны, позволяющие говорить так тихо, что сидящая рядом телефонистка не слышит.

Когда смотришь на барышень, сидящих у распределительных контакторов, когда видишь эти быстро бегающие и поднимающиеся обнаженные руки, кажется, что это жесты глубокого отчаяния. Кто-то запер здесь девушек, лишил их даже слов. И они стремятся освободиться из плена, карабкаются на стену, кричат безмолвным криком, снова опускают бессильные руки, снова карабкаются, и так вечно, без исхода.