Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Все относительно. Кому-то и ордена Ленина мало, а другому хотя бы «Дружбу народов» получить. Даниил Гранин вспоминал, как в 1985 году пришел в гости к старому и больному литературоведу-блоковеду Владимиру Николаевичу Орлову, упрекнувшему его: «Почему мне не дали орден “Дружбы народов”, ведь всем его дали, почему же Ленинград меня не отстоял?» А вскоре Орлов умер…

Благо что ордена давали не только убеленным сединами литературным аксакалам, но и писателям молодого и среднего поколения. Например, много «швыряли орденов» в юбилейном 1984 году, в короткую «усть-черноземную» пору (то есть при генсеке Константине Устиновиче Черненко). Сергей Чупринин вспоминает: «Мне тоже перепал орден “Знак Почета”. Из ожидавших награждения помню только Александра Андреевича Проханова, который пришел в костюме с пустыми лацканами и уже в зале стал извлекать из кармана и вешать себе на грудь ордена боевые – за Афганистан, а может быть, уже и за Никарагуа, еще за что-нибудь»{427}

.

А кто-то отказывался получать орден. Ему чуть ли не силой хотели вручить, а он ни в какую! Это Владимир Богомолов, который называл Союз писателей СССР «террариумом сподвижников», категорически отказываясь вступать в их ряды. Известинец Эдвин Поляновский, сорок лет отдавший этой газете, хорошо знал Владимира Осиповича. Он рассказал, как в 1984 году тому позвонили из наградного отдела Президиума Верховного Совета СССР, поздравив с высокой наградой Родины – орденом Трудового Красного Знамени. Однако на торжественную церемонию вручения в Кремль писатель прийти отказался: «Меня в Кремль не пустят в кедах». В спортивной обуви за орденами еще никто не приходил (разве что футболисты), но Богомолову в кедах было сподручнее – израненные на войне ноги! Когда писателю перезвонили вновь, он ответил прямо: «Я человек не общественный, трудовых заслуг не имею». И даже дома принять орден отказался{428}.

Богомолову впору было вручать орден не Трудового Красного Знамени, а Боевого – за его сражения с цензурой, увенчавшиеся впервые, быть может, за всю историю советской литературы победой автора. Владимир Осипович стоял насмерть: не уберу ни одной запятой! Старожилы «Молодой гвардии» назвали этот уникальный случай «битвой титанов». Богомолов сам ездил во все инстанции, не дав исправить в романе «В августе сорок четвертого» ни слова. Пять лет редакция ждала от автора окончания работы нал рукописью. Наконец в сентябре 1973 года терпение лопнуло, но выяснилось, что уже восемь месяцев роман «вылеживается». Трудным был поиск названия. Зоя Яхонтова вспоминала, что сперва придумали «Возьми из всех», затем «В августе сорок четвертого». А сегодня роман издается под своим последним именем – «Момент истины»…

Правда, когда роман еще печатался в «Новом мире», у коллег Богомолова он вызвал противоречивую реакцию. «Я прочитал роман без восторга. Неплохо написанный, со множеством специфических деталей, он, однако, заключал в себе едва припрятанную апологетику определенных органов. Правда, я не стал говорить автору всего, что думал о романе, сказал лишь, что, по-моему, его “Зося” лучше. Но автор был человеком догадливым и что-то в моих словах почувствовал. [Алесь] Адамович же с его нетерпимостью ко всякого рода литературным хитростям, чем бы они ни маскировались, прямо сказал Богомолову, что его роман – тот же “Щит и меч” Кожевникова, разве что лучше написан. Богомолов обиделся, обругал Адамовича и порвал с ним отношения. Мои отношения с Владимиром еще сохранялись какое-то время, но становились всё более натянутыми», – свидетельствовал Василь Быков.

Огромный успех романа, к удивлению Лазаря Лазарева, повлиял на Владимира Богомолова, который «направо и налево охотно, с удовольствием рассказывал, как ему звонили или приезжали порученцы от Андропова и министра обороны с просьбой сделать дарственную надпись на книге для шефов. <…> Володя не понимал, что подобного рода приятные мелодии надо пропускать мимо ушей. Не чувствовал, что его рассказы о внимании к нему власть имущих не возвышают, а унижают его достоинство – такова коварная сила медных труб… Однажды рассказал мне, что его пригласили высокие чины Комитета и уговаривали написать книгу о современных розыскниках, суля поддержку, всякие блага, златые горы и реки, полные вина. “На столе стояли три вазы с конфетами. Все конфеты были разными”. Деталь эта меня удивила: “Зачем?” – спросил я. “Чтобы отвлечь меня, чтобы у меня не было сосредоточенного внимания”, – вполне серьезно ответил Володя»{429}

…

Мариэтта Шагинян Владимира Богомолова поддерживала, о чем вспоминала Зоя Яхонтова:

«– Это тот, который не вступает в СП? Я его за это уважаю, в этот… бедлам, но есть какое-то другое слово…

– Барсук, – услужливо подсказала я.

– Да, да, именно. Я ведь тоже долго не вступала в СП, меня упрашивали, а я ломалась…»