Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Любовь, свой нанеся визит ²¹⁷⁰ Гильему, возвращает телуРассудок; предается делуДневному вновь оно; светло,Хоть веки смежены, челоИ все лицо, столь ярок пылЗари; когда же он открылГлаза, сияя, солнце встало.Гильем прекрасен, щеки алы.Из мест, где был, выходит он,Как будто удовлетворен,

²¹⁸⁰ Что отдохнул, трудом тяжелымИзмучившись, и встал веселым.Слуга так плакал, что потокиСлез замочили лоб и щекиГильемовы. «Сеньор, вы спалиТак долго, что в большой печалиЯ был», — он молвил и утерГлаза салфеткою. СеньорЕму в ответ: «Твоих скорбейИсточник — в радости моей».²¹⁹⁰ Впрямь, то, что в горе ты великом,Напрасно выражать лишь криком,

Рубаху и штаны ГильемНадел; на беличью затемНакидку сел он у окна.По руку правую стенаТой башни. Смотрит, обуваясь,Он на нее не отрываясь;Одет изящно: на ногахНе башмаки, но в сапогах²²⁰⁰ Любил ходить он остроносых,Должно быть, из Дуэ привез их.Не станет шерстяных чулок

Носить, коль не обтянут ног.Он ахи испускал и охиИ прибавлял при каждом вздохе:«Держать ее в плену — злой грех.О, существо прекрасней всех,Достоинств редких средоточье.Не дайте умереть, воочью²²¹⁰ Узреть вас перед тем не дав!»Велит нести кафтан. СтремглавБежит за ним слуга, в ком толкуНе на одну б хватило пчелку,Кто деятельней и живей,

Чем ласочка иль муравей.Принесен таз с водой. СперваГильем умылся; рукаваЗатем пришил изящным швомИглой серебряной; потом²²²⁰ Накинул плащ из шерсти чернойИ оглядел себя — зазорныйНе мог замечен быть изъянВ наряде тех, кто шел из ванн.

* * *

(Гильем вместе с хозяином гостиницы отправляется в церковь)