Поздний ужин для фантома

– Ладно, не буду закрывать дверь. Найдешь что-то интересное – скажешь, – сорвалось у меня с языка. Сама не знаю, почему я так сказала.

До того как стала известна причина смерти Клавдии Петровны, я для себя решила, что не буду впутываться ни в какое расследование. Причина тому простая: мистикой я не увлекаюсь, в параллельные миры и в души усопших, являющиеся с того света, не верю и становиться охотницей за приведением не собираюсь.

Куда понятней, когда за преступлением стоит вполне конкретный человек: он оставляет улики, у него есть мотив. С бухты-барахты убивают только маньяки, и то, если разобраться, можно найти причину, почему они стали убийцами.

В случае с Клавдией Петровной винить было некого: сама допилась до помутнения рассудка.

«А лицо у нее было такое, потому что в глаза смерти посмотрела и поняла, что сейчас умрет», – подумала я, вспомнив взгляд покойной.

– Эх, Клава, – слышались из-за стенки причитания Ларисы. – Кто бы мне объяснил, для чего ты этот ящик с верхней полки стянула? Ух, тяжеленный. Сердце у нее больное!

Последняя фраза зацепила меня. Как может человек, испытывающий адскую сердечную боль, ворочать ящики?

Усидеть на месте я не смогла.

– Что ты тут про ящик говорила? – спросила я с порога.

– Смотрите. Я точно помню, что этот ящик стоял на самой верхней полке. Там у нас сода для посудомоечной машины хранится. Сейчас он на полу.

– Да, странно. Может, Клавдия хотела достать средство, подняла ящик, и ей стало плохо?

– Зачем ей ящик доставать, если я два дня назад новую пачку из него вытащила и рядом с машиной поставила?

– Не увидела?

– Позавчера загружала машину и видела, а вчера – нет?

– Лариса, я не знаю. У Клавдии Петровны последние дни были проблемы с головой.

– Это точно. Вчера она ко мне по мобильному телефону звонила. Я так и не поняла, что она хотела сказать. Диму вспоминала, вроде он ей явился. Нашел к кому являться! – фыркнула Лариса. – В общем, я посоветовала ей бросить пить и в церковь сходить, свечку Дмитрию Петровичу поставить.

– Ты тоже знаешь, что Клавдия пила?

– Знаете, такое в мешке не утаишь. Кстати, я ее тайник нашла.

– Какой тайник? – заинтересовалась я.

Лариса поняла, что сболтнула лишнее. Не хотелось ей выдавать подругу, да пришлось. Я решительно потребовала:

– Лариса, не молчи. Если начала – говори. Что она прятала в тайнике? Где он находится?

– Господи, да бутылка это! Клавдия, если в графинах водка или коньяк оставались, сливала в бутылку из-под минералки. Остатками в рюмках не брезговала. Хранила эту бутылку в кладовой, а не на кухне, чтобы Олег Николаевич не нашел и не выкинул ее.

– Значит, у нее был ключ от кладовой?

– Был. При Василии Ивановиче, нашем прежнем шеф-поваре, ключ от кладовой никто не прятал. Один висел у него на связке ключей, а другой – на гвоздике. После смерти Василия Ивановича Клавдия этот ключик прибрала к рукам.

Теперь понятно, зачем Клавдия Петровна оказалась в кладовой. Не от приведения она здесь пряталась – за водкой пришла. Здесь ее сердечко и прихватило.

– С Клавдией Петровной все ясно. Лариса, ты тут общую тетрадку не находила? – спросила я, чтобы уже разобраться во всем.

– Ту, что Олег Николаевич на кухне искал?

– Видимо, да.

– Так он уже ее нашел, – доложила Лариса. – Она под стол завалилась. Может, упала, а потом ее случайно кто-то ногой задвинул. Ох уж этот Олег Николаевич. Сам, небось, это сделал. Мог и Ванька: он под ноги не смотрит. И незачем было грешить на Клавдию? Креста на человеке нет. Даже если бы она эту тетрадь под стол швырнула, неужели простить нельзя? Ей и так в жизни досталось по самое не хочу.

– Ты сейчас о сыне Клавдии Петровны? – спросила я, собираясь попросить Ларису проконтролировать похороны подруги.

– О ком же еще?! Горе горькое, а не сынок. Лодырь и пьяница! Да это и Клавдия понимала. Этот на старости и стакана воды не подаст. Жутко она боялась стать немощной. Мне кажется, она и выпивать с горя начала.

– А не наоборот? Может, мальчишка, глядя на мать, стал заглядывать в рюмку?

– Нет, не думаю, – покачала головой Лариса. – Она ведь не всегда пила. Ну, может, на праздники выпьет, да и то самую малость. Крепко попивать стала несколько месяцев назад, когда с последним кавалером рассталась. Я ей тогда уже говорила: «Доведет тебя, Клава, эта любовь до могилы».

У Клавдии был поклонник? Вот это новость. Всегда удивлялась, откуда у Клавдии Петровны силы берутся. Работала она по двенадцать-четырнадцать часов, уставала очень, поэтому и выглядела соответствующим образом. Другой бы на ее месте ноги уже протянул, а она старалась быть оптимисткой. Утром подойдет к зеркалу, увидит в нем синяки под глазами на пол-лица, кожу цвета пергамента и губы, которые синевой отдают, – улыбнется своему отражению и скажет: «Красота – страшная сила».

Да и не интересовалась Клавдия, как мне казалась, мужчинами. С прежним шеф-поваром она дружила, могла постоять с ним на улице, покурить, рюмочку спиртного выпить перед уходом, но он был женат, а отбивать мужа у законной жены Клавдия не собиралась.

Кто же мог ею увлечься? И кому она могла ответить взаимностью?