Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

– Когда он напивался в четыре-пять утра, было похоже на то, – ответил он. – Ведь можно заниматься расследованием, делать все необходимое и возвращаться домой одному и трезвым… Насколько я знаю, он видел Люси всего два-три раза за пять лет или сколько там прошло после их развода. То есть у человека не нашлось времени увидеться с собственной дочерью. Что я думаю о таком человеке? Он очень зациклен на себе. Посмотреть хотя бы на то, как он пережил расставание с женой и детьми и чем в реальности им помогал. Я считаю его очень холодным… Думаю, можно с уверенностью назвать его эгоистом.

Довольно странно было слышать обвинения в эгоизме и невоздержанности из уст Хью, который в разговоре постоянно сыпал именами знакомых голливудских актеров и без стеснения рассказывал о собственных сердечных приступах из-за разгульной жизни в Роппонги; к тому же он и сам развелся и жил в разлуке с маленьким сыном. Но Шейкшафт был не одинок в своих суждениях о Тиме. Во второй половине 2000 года подобные разговоры в Токио слышались везде: на званых ужинах в квартирах экспатов, на воскресных завтраках в пятизвездочных отелях, на посольских приемах с коктейлями. Вполголоса, нахмурив брови и осуждающе качая головой, народ судачил: Тим Блэкман, отец исчезнувшей девушки, «наслаждается жизнью».

На семьях без вести пропавших лежит двойное бремя: боль собственной трагедии и ожидания публики. И публика рассчитывает, что родственники жертв будут вести себя как положено.

Все мы люди и естественным образом стремимся помочь собратьям, оказавшимся в беде. Но большинство из нас, осознанно или нет, ждет в ответ, чтобы человек открыто заявил о своей беспомощности. Тим скрывал боль и панику за ширмой здравого смысла и бурной деятельности, лишив людей ожидаемого ответа. А вот Джейн Блэкман как раз демонстрировала нужную реакцию. Ее страдание было искренним и всепоглощающим. Она нуждалась в помощи, ценила ее, и те, кто шел ей навстречу, сразу ощущали себя благодетелями.

Похоже, враждебность к Тиму начала расти именно после приезда в Японию матери Люси – и это не совпадение. Тим почти не говорил о бывшей жене с токийскими волонтерами, тогда как Джейн часто рассказывала доверенным лицам о неудавшемся браке и ее мнении о прежнем супруге. Хью, Адам и Дэй постепенно уверились, что перед ними обманутая жена и распутный муж, который, уйдя из семьи, попросту о ней забыл. Помощники отвернулись от Тима, перейдя в лагерь Джейн. Блэкманам пришлось делить доверие команды, словно его не хватало для двоих.

Видимо, почувствовав перемены, Тим дал интервью одной из британских воскресных газет, однако оно не помогло ему вернуть расположение волонтеров. Блэкман говорил о страданиях, которые причиняет ему исчезновение Люси, и сравнил их с разлукой с дочерью после развода.

– Джейн морально опустошена, и я могу ее понять, – заявил он газете «Сандэй пипл». – Но сочувствовать ей я не могу. Вот так и мне не давали видеться с Люси. Естественно, сейчас все гораздо страшнее, но Джейн проходит через те же муки, на которые в свое время обрекла меня. Поэтому к ее чувствам я отношусь холодно.

После того короткого страшного разговора по телефону Джейн и Тим больше не общались. Даже свои визиты в Токио они планировали так, чтобы случайно не встретиться. Когда в начале октября Джейн и Дэй Дэйвис уехали из Японии, Тим остался дома на острове Уайт. Софи тоже улетела домой; Адам Уиттингтон выбыл еще в конце августа. Автоответчик «горячей линии» проверяли и протоколировали сотрудники британского посольства: «Звонивший видел девушку, похожую на Люси, 2 октября около 13 ч. дня у магазина оптики возле железнодорожной станции „Кинситё“. Девушка шла по улице с мужчиной. Информатор добавил, что там много сомнительных клубов и баров с работницами из Азии и Европы»; «Звонивший уверяет, что у него есть информация об одной религиозной организации. Попросил связаться с ним британца, владеющего японским»; «Звонивший видел девушку, похожую на Люси, в Интернете»; «Ничего не слышно, кроме музыки на заднем фоне».

Впервые за три месяца с момента исчезновения Люси все члены ее семьи уехали из Токио и оставили поиски.

Все то время, когда гремело дело Люси Блэкман, я жил в Токио, внимательно следил за событиями и описывал их для своей газеты. Я старался дать ответы на очевидные вопросы редакторов – вопросы, которые появились бы и у обычного британского читателя, мало что знающего о Японии. Некоторые ответы появлялись довольно легко: о жизни девушки в Токио и об особенностях работы иностранных хостес. Но по главному вопросу – что же произошло с Люси Блэкман – мне нечего было сказать. И публика, не получив ответа, начала задавать другие вопросы: «Она была наркоманкой?», «Что известно ее лучшей подруге?» или «Почему ее отец так себя ведет?».