Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения

Данная проблема формулируется в экзистенциализме как дилемма: свобода или необходимость? Ничего нового в такой постановке вопроса нет, она была сформулирована еще в древнегреческой философии и определила, в частности, различие во взглядах Демокрита и Эпикура, на что указал К. Маркс в своей докторской диссертации. Б. Спиноза вплотную подошел к формулировке диалектического единства свободы и необходимости, но не смог решить вопрос окончательно именно потому, что опирался на метафизическое представление, абсолютизирующее жесткую причинную связь: «В душе нет никакой абсолютной или свободной воли, но к тому или другому хотению душа определяется причиной, которая в свою очередь определена другой причиной, эта — третьей и так до бесконечности» [186, с. 445]. Это определение предвосхищает основную идею лапласовского детерминизма, опираясь на который невозможно выйти из противопоставления свободы и необходимости. Неизбежный в таком случае «панкаузализм» не позволяет решить проблему диалектического единства необходимого и случайного, что, как показал весь предшествующий анализ, является фундаментальным основанием диалектико–материалистической концепции детерминизма.

Один из осноположников экзистенциализма, М. Хайдеггер, уделив пристальное внимание вопросу о факторах, определяющих связь человека, техники и вещи в процессе трудовой деятельности, свел весь анализ к выяснению многообразия каузальных связей, опираясь при этом на известное аристотелевское членение причин на материальные, формальные, конечные и действующие. Указанную типологию Хайдеггер попытался уточнить семантическими средствами [см.: 247, с. 15–19], но этот путь, естественно, не привел его к раскрытию непричинных детерминационных отношений.

Справедливо ощущая недостаточность каузальности для объяснения свободы человека, философ отвергает всякую детерминированность свободы. Свобода связывается им с мистически–потаенным, сокровенной Тайной. Раскрыть эту Тайну не дано человеку. «Свобода — то просветляюще сокровенное, в чьем просвете веет берегущий существо всякой истины покров…» [247, с. 33]. Каузальность действительна лишь в мире феноменов, но не в мире сущностей. Последний соединен с богом и непознаваем. Попытка применить каузальный анализ к миру сущностей ведет лишь к уходу от Тайны, но не к ее постижению. «…Там, где все присутствующее предстает в свете причинно–следственных взаимодействий, даже Бог может утратить для представления все святое и высокое, все таинственное своего далека» [247, с. 34]. Каузальное познание, по мнению Хайдеггера, дает человеку убежденность в верности своих утверждений относительно мира, но такая убежденность опасна «ускользанием истинности». Так метафизическая доктрина детерминизма приводит к мистическому мировоззрению, воспроизводящему кантовскую дихотомию феноменального и ноуменального в объективно–идеалистической трактовке.

С индетерминнрованностыо человеческого поведения связывает свободу и крупнейший представитель атеистического экзистенциализма Ж. П. Сартр. От детерминизма, утверждает он, следует отказаться, как от «обветшалых одежд прошлого». Необходимость и свобода представляются философу несовместимыми, поэтому свободу, по его мнению, следует понимать как преодоление необходимости [см.: 267, с. 281, 377, 381]. Мысль о противоположности свободы и детерминизма унаследована экзистенциализмом от С. Кьеркегора, полагавшего, что философия, не занимающаяся человеком, имеет дело лишь с необходимостью [см.: 254, с. 724]. Ясно, что Кьеркегор в качестве объекта критики имел в виду лапласовскую трактовку детерминизма. Его последователи продолжают отождествлять с последней всякую концепцию детерминизма.

Характерны в связи с этим высказывания бывшего пресс–секретаря президента США, а ныне телевизионного журналиста Б. Мойерса. Рассматривая феномен творческой личности, он поет дифирамбы С. Кьеркегору, который, с точки зрения Мойерса, превзошел Гегеля и Маркса, провозгласив, что «детерминизм мертв» и что человеческая деятельность недетерминирована [см.: 129, с. 40]. Основываясь на этом убеждении, журналист сводит анализ природы творческой деятельности к бессистемному указанию на многообразные факты, характеризующие творчество (разрыв с прошлым и преемственность, конвергентное и дивергентное начала в мышлении, «жажда нового», отклонение от нормы, бьющая через край энергия т. п.). Общий вывод — иррациональность рассматриваемого феномена и недетерминированность самого процесса творческого освоения действительности, связанного со способностью «не доискиваться с раздражением фактов и причин» [см.: 129, с. 41].