Позвольте представиться!

«Таможенники, – с тоской подумал Нил. – Плакала моя пенсия. Теперь и месяца не хватит».

– Инспектор Гош, – постарался он выдавить из себя улыбку. – Вы здесь какими судьбами? Или таможня уже занимается убийствами?

Инспектор Гош – огромный, крепкий, с заросшим зелеными щупальцами лицом – издал низкий гортанный звук. Обычно это выражало у него пренебрежительное приветствие.

– Теперь занимается. Очевидно, что земляне нашли способ перевозить контрабанду, а это уже сфера нашей деятельности.

– Но я пока не нашел следов веществ или вшитых устройств, – попытался вклиниться Окс, но Гош отмахнулся:

– Это дело времени, мы подключим нашу лабораторию и быстро все обнаружим.

Нил прикрыл глаза. Подключить лабораторию означало, что тела располосуют, выявляя остатки веществ – которых, Нил был уверен, там не было.

– Эй ты, отойди от ящиков, – гаркнул Гош.

Дип наклонился над телами, быстро зарисовывая что-то в блокноте и фотографируя. Одной рукой он приподнял голову Элины Савиной, жадно осматривая рану. Со вторым убитым он этого проделать не успел, потому что инспектор Гош одним мощным движением оторвал его от трупов и их созерцания и толкнул к двери.

– Все, закончил, на выход. Тела можно будет осмотреть в нашей лаборатории по предварительной записи. Не морг, а выставка какая-то.

Нил не стал спорить. Он благодарно кивнул растерянному Оксу, взял Дипа за рукав и вытащил его из помещения. До участка доехали молча.

Вечер прошел в изучении истории семьи Савиных. Оказалось, что супруги жили в том же блоке, что и Солы, но пропали почти неделю назад. Соседи думали, что они улетели, – поскольку Алексей последнее время часто хвастался деньгами, которые скоро получит.

– Я и решила, что они свалили. Не прощаясь.

Молодая соседка, к которой они наведались на следующий день, улыбнулась, обнажив редкие желтовато-коричневые зубы. «Интересно, сколько оттенков увидел Дип», – вяло подумалось Нилу.

– Да и не нужно мне их прощание, – продолжала соседка. – С ними и поговорить не о чем было. Не о наследии же.

– О каком наследии? – оживился Дип.

– Да Алекс все твердил, мол, денег получит за наследие, – тараторила соседка, пытаясь поддержать вызванный интерес. – Уж не знаю, что там у него за наследие такое.

Она развязно подмигнула Дипу. Тот сглотнул.

Поблагодарив за ценную информацию, они распрощались и направились в участок, где Дип остался изучать улики и зарисовки. Нил, со свинцовыми веками и легким головокружением, поехал домой.

– Устал, – тихо сказал он, снимая протезы и растягиваясь на мягком матрасе. Тело ныло и гудело, но голова мыслила на удивление четко и гоняла по кругу факты и гипотезы. Мелькнула мысль про Окса, который, видимо, тоже не может разделить работу и личную жизнь. Потом в голову пришел шумный инспектор Гош – этот вряд ли пожертвует своим временем ради чего-то, что не несет никакой выгоды. После Гоша мысли скользнули в сторону помощника и их последнего разговора.

– А чего вы не поменяете шлюп? – спросил Дип, после того как они долго не могли открыть машину. – В начале месяца правительство выделило средства, и все подавали на новые шлюпы.

– Мне кажется, если я поменяю, то никогда не выйду на пенсию, – признался Нил. – Так что либо пенсия, либо развалимся с ним вместе в дороге.

Дип посмотрел на начальника и покивал головой. «Развалитесь», – говорило его выразительное лицо. Спустя десять минут, разглядывая скрючившегося и вздыхающего за рулем Нила, Дип снова не выдержал:

– Может, вам хотя бы шейно-грудной отдел заменить? У вас же страховка позволяет, а сейчас такие разработки классные. У меня сестра в биотехнике – так говорит, позвоночник новый гнется во все стороны и сам нервные окончания подцепляет. Можно все поменять, можно пару позвонков. Видно, что у вас шея не поворачивается и спина сутулая, – а так можно лопатки скорректировать, и будете как марсианский огурец.

– Я не хочу как огурец, я хочу на пенсию, – упрямо бубнил Нил. – Сутулым, негнущимся и усталым. У меня и так половина тела заменена, должно же хоть что-то свое остаться.

– Ну, можно оставить руку, седалище и живот. Вы не толстый, так что живот нормально, а седалище долго не стареет. Зачем оставлять то, что причиняет неудобство?

– Спасибо, – оценил заботу Нил. – Но это мое, что хочу, то и делаю.

– Да я так, чтобы легче было.

Нил и сам понимал, что спорит зря. Просто смешно оставлять части, которые причиняют только боль, – тем более что поменять их можно легко и безопасно.

– Почему-почему? – Нил лежал и прокручивал в уме их разговор. – Потому.

Потому что уже очень давно Нил мечтал улететь. Далеко-далеко, на планету, где раньше жили его родители, а прежде их родители и все их предыдущие поколения. И где совсем недолго прожил сам Нил.