Прах и безмолвие

— Поработай над этим. А вообще-то ты можешь мне просто посоветовать не лезть не в свои дела.

— Знаешь, не думаю, что буду тебе это советовать. Почему мне нравится идея отдать роль Бога мистеру Дэлзиелу? Конечно, не потому, что это в каком бы то ни было смысле оскорбление церкви или делается в пику кому-то. Наоборот, я считаю, что он идеально подходит на эту роль! Ведь разве в сознании большинства людей Бог не представляет из себя именно здоровенного толстого полицейского, который повсюду наведет порядок?

— Да? Наверное, так. Но в Энди есть еще кое-что. Он, если захочет, может наделать много шума, но в то же время он может быть тише воды, ниже травы. Он должен бы быть воплощением истеблишмента с головы до ног, а он как-то не вписывается в него. Обычно, когда люди говорят, что такой-то — их человек, они просто не до конца понимают, кому он на самом деле принадлежит. А с Энди, по-моему, это так и есть. Черт, я говорю что-то совсем бессмысленное!

— Вовсе нет, — возразила Дороти Хорнкасл, которая слушала очень сосредоточенно. — Ты говоришь, что мистер Дэлзиел вездесущ, всезнающ и бессмертен. Милая моя, да ведь это не ты выбрала его на роль Бога в постановке. Он и есть Бог!

Она говорила очень серьезно, и Чанг обнаружила, что уже второй раз за день не сумела распознать шутки в словах собеседника.

Тут же жена каноника улыбнулась, и вот уже обе женщины смеялись, если не дружно, то по крайней мере одновременно.

Глава 3

Филип Свайн приземлился в аэропорту Манчестера в семь тридцать утра в один из дней в начале мая — в ту пору, когда каждому йоркширцу хочется жить, даже если он в это время очутился в Ланкашире. Его поездка заняла три недели вместо планировавшейся одной, зато туда он летел туристическим классом, а возвратился первым, и на лице его не было следов усталости от долгого полета, когда он забирал свой багаж с движущейся ленты.

Свайн уверенной походкой миновал зеленый туннель, вышел из зала прилета и устремился к выходу, словно шахтерский пони к солнышку. Он услышал, как кто-то сзади догоняет его, и, почувствовав на своем плече тяжелую руку, остановился. Резко обернувшись, Свайн широко улыбнулся и воскликнул:

— Арни! Ну зачем ты ехал в такую даль? Я же мог взять такси.

— Это стоит кучу денег, — мрачно пробурчал Стринджер.

— Но у меня есть эта куча денег, Арни.

— Все улажено, да?

— Я же тебе сказал об этом, когда звонил. Это заняло больше времени, чем я предполагал, но, когда до них дошло, что мне нужны наличные, а не акции и право голоса в совете директоров компании Делгадо, мы быстро договорились.

— Ага. Не сомневаюсь, что адвокаты у этих янки такие же пройдохи, как наши. Теккерей звонил уточнить, когда ты приезжаешь. Сказал, заедет повидаться. Эти знатоки законов чуют деньги, как крысы — сыр.

— Нам теперь нужен хороший юрист, — укоризненно проговорил Свайн. — Ну пошли же, Арни. Где машина? Жду не дождусь, когда снова буду на «Москоу-Фарм». Господи, как же мне осточертели эти кондиционеры и «Мьюзак»![21]

В машине они почти все время молчали, пока, миновав пригороды Манчестера, не выехали на шоссе, ведущее в Пеннинские горы. Тут Свайн опустил стекло, глубоко вдохнул, оглядывая тускло поблескивающие по обе стороны шоссе болота, и радостно произнес:

— Хорошо!

— Чего ж хорошего?! Сплошные выхлопные газы, — скептически заметил Стринджер. — На многоэтажной автостоянке и то воздух свежее.

Свайн задумчиво посмотрел на своего партнера. В нем был этот сарказм, из-за которого Свайн иногда и правда верил в сплетни насчет их родства. Однако к нонконформизму Стринджера Свайны не имели никакого отношения.

— Что случилось, Арни? — спросил он. — Даже для такого пессимиста, как ты, у тебя слишком несчастный вид.

— Ничего не случилось. Если бы что-то было, неужели я бы тебе не сказал.

— Я знаю, что сказал бы. Но все-таки что-то…

Они въехали на самую высокую точку перевала. Позади остался Ланкашир. Впереди простирался Йоркшир. Утреннее солнце ярко светило в глаза. Стринджер опустил козырек на лобовое стекло, а Свайну, наоборот, было приятно ощущать тепло солнечных лучей на лице.

— Это все Ширли, — внезапно сказал Стринджер.

— Что, никак не успокоится из-за своего мужа?

— Да, сейчас вроде успокоилась, но до этого была сама не своя. Мы с ней сильно поругались. Я сказал ей, что ездил его искать, но того, кто не хочет, чтобы его нашли, никогда не отыщешь. Мы оба погорячились. С тех пор она вроде утихомирилась, но оказывается, она договорилась с этим жирным мерзавцем, чтобы он его искал. Он мне говорит, что просто, мол, пришел запрос из какой-то социальной службы. Господи, он же хитрит!

— В его хитрости я не сомневался. Но зачем ему это? — удивился Свайн. — Как Нерон в несчастный день раздает привилегии направо и налево. Может, просто решил покопаться в грязном белье, так что не переживай.

— Да я за Ширли переживаю.

— Я понимаю, Арни. Но ты же сам сказал, что она вроде стала поспокойнее.

— Поспокойнее? Да, только это больше, чем поспокойнее. Смирилась, что ли. А может, просто махнула рукой. Думаю, наверное, это потому, что она в такой неопределенности…