Пращуры, или Второе пришествие

Харрисон обернулся на голос и увидел старика Хэнка, сливающего из стаканов остатки напитков. Проделав эту нехитрую процедуру, он разом осушил стакан, одобрительно крякнул и стал искать в пепельнице бычок покрупнее.

– Коктейлями балуетесь? – спросил вошедший Драган. По его невозмутимому лицу нельзя было догадаться о том, что позади у него бурная ночь.

– Да, сынок, на корабле я не мог себе позволить так расслабляться.

– Глядя на вас, кэп, можно сказать, что адаптация прошла успешно.

– Более чем, более чем, – ответил старик Хэнк, рассеянно шаря по столу глазами.

Гудвин и Харрисон завороженно следили за его действиями.

В окне показалась всклокоченная голова Дика.

– Мужики, пива нету?

– Только раки, – ответил Харрисон.

– Или раком, – поддержал его не теряющий оптимизма Гудвин.

При этих словах старик Хэнк покраснел как девушка – до ушей.

В дверях появилась Ширли в набедренной повязке и цветастом бюстгальтере. В ее густых волосах запуталось несметное количество травинок. Она плюхнулась в кресло, закатила глаза и тихо произнесла:

– Меня так тошнит!

– Боже, как меня тошнит!!! – вскричала Катрин, неизвестно каким образом появившаяся в столовой. Она схватила банку с квашеной капустой и выпила рассолу.

Последним вошел лорд Ковердейл в безукоризненной «тройке», крахмальной рубашке, бабочке, лакированных черных туфлях, белых перчатках, высоком цилиндре, гладко выбритый, набриолиненный и с ящиком шампанского в руках.

– "Экстра-брют"! Не желаете, господа? – вальяжно спросил он, не дожидаясь ответа сорвал со стены мачете и со свистом отхватил горлышко у первой бутылки, неопасно ранив при этом лейтенанта Харрисона.

Все с радостными воплями кинулись подставлять посуду под бьющую пенной струей, искрящуюся в первых лучах солнца жидкость. (“Ну, не все сразу, господа, не все сразу", – с улыбкой, довольно ворковал Ковердейл.) Женщины изумленно ахали: “Вот настоящий мужчина!", а предусмотрительный Гудвин заботливо сунул одну бутылку под диван.

– А где же Сирил? – с трудом сдерживая икоту спросила Катрин.

"Яичницу жарят", – подумал Сирил, еще не открыв глаза. "Мама, дай попить", – тихо сказал он. Но воды никто не нес. Он тяжело разомкнул веки, – прямо перед ним было посапывающее лицо О" Брайена, который лежал, нежно обняв Сирила за талию. Сирил высвободился из цепких объятий и увидел глухонемого Сэнди, чистящего большой станковый пулемет системы Дегтярева. Сэнди очень любил пулеметы. Он нежно поглаживал ствол, затвор, возвратный механизм, как бы пытаясь довести пулемет до оргазма, затем любовно вставил в него ленту с разрывными пулями и как бы шутя прицелился в Сирила.

– Пух-пух, – сказал он. Это было единственное, чему смог научить его полковой логопед.

– Я тебе дам "пух-пух"! – силясь ласково улыбнуться, произнес Сирил.

Сэнди беззвучно захохотал, повернул ствол в сторону леса и дал короткую очередь. Тут же из кустов в него полетели одна за другой две пехотные гранаты Ф-1 и бешено застрекотало автоматическое оружие.

С пригорка гулко бил пулемет системы Гочкиса, чуть правее обозначились еще две огневые точки: пулемету вторил М-16, а центральную позицию занял неведомый стрелок с "Льюисом".

Первым ответом на огневую акцию противника была вылетевшая из окна дачи пустая бутылка из-под шампанского, брошенная меланхоличной рукой Гудвина. Это дало возможность людям Ковердейла выиграть время и рассредоточиться по линии огня. Из крайнего барака выкатили полевую пушку, захваченную у буров еще в 1901 году, несколько головорезов с АКМами залегли в окопах перед дачей, другие подтаскивали снаряды и устанавливали миномет. Хорошо отлаженная система обороны постепенно приходила в действие. Но и противник развивал наступление по всем правилам позиционной войны, начав его с хорошей артподготовки и не давая людям Ковердейла подняться в контратаку.

Боевые действия принимали затяжной характер. Не унывал один лишь Гудвин. В редкие секунды затишья зоопсихолог, стараясь поддерживать на поле боя атмосферу хоккейного матча, он усаживался за рояль и наигрывал то «Марсельезу», то свадебный марш Мендельсона, то "Прощание славянки с Моисеем".

В здании дачи начал действовать штаб во главе с Ковердейлом. Все присутствующие склонились над картой района, разложенной на тамтаме, и лорд отдавал короткие приказания снующим туда-сюда ординарцам.

Катрин и Ширли организовали полевой госпиталь. Пострадавших пока было всего двое – лейтенант Харрисон с тяжелым алкогольным отравлением и бравый Рик с занозой в заднице, который пропустил стаканчик, другой, третий и пополз на передовую.

– Береги себя! – прошептала ему вслед Ширли.

Гудвин решил создать ополчение и чуть было не вышел на улицу с самодельным плакатом, на котором была начертана весьма туманная надпись: "Вступайте в ряды".

Специальным приказом Ковердейла Дик, Драган и старик Хэнк составили гвардию и с момента преобразования находились в резерве главнокомандующего.