Правдивые истории о чудесах и надежде

Моего отца звали Альберт, но все звали его Берт. Назвать щенка Берти в честь папы казалось мне вполне уместным, и кличка прижилась.

Берти не приучили к туалету, и это стало нашей первой задачей. Каждый вечер я раскладывала щенячьи пеленки на кухне, где стоял его лежак, а по утрам находила их разодранными на миллионы кусочков. Другой хозяин был бы недоволен, ну а мне это казалось забавным: я соскучилась по терьеру в доме, а Берти вел себя, как типичный терьер.

Через три недели Берти приучился к туалету. Он был очень смышленым: неудивительно, что он понял все так быстро. Правда, когда мы возвращались с работы, ему приходилось встречать нас на террасе – от радости он чуть-чуть писался.

Я сквозь пальцы смотрела на его проделки, меня беспокоило совсем другое. Как-то вечером я в слезах позвонила своей двоюродной сестре Пэм.

– Берти очень нам подходит, но мне кажется, что я предаю Джесси. Смогу ли я когда-нибудь полюбить Берти так же сильно, как любила ее?

Сестра отнеслась с пониманием. Она уже много лет занималась поисками новых хозяев для бездомных собак и могла дать хороший совет.

– Ты полюбишь его – просто подожди пару недель.

Как только на работе возникал перерыв, я звонила Уэйну или отправляла ему сообщение – узнать, как там Берти. Как-то раз в ответ он прислал мне видеоролик. Я включила его и увидела Берти – тот сидел в своем лежачке и отчаянно вилял хвостиком. Голос Уэйна за кадром медленно произнес:

– Берти, что ты наделал?

При этом Уэйн перевел камеру дальше на кухню, но я по-прежнему слышала удары виляющего хвоста – бум, бум, бум! Увидев, что творилось на кухне, я прыснула. Берти вытащил из шкафов все, что лежало на высоте его роста, и все это теперь валялось на полу. По линолеуму разлетелись макароны, мусорное ведро перевернуто. И в довершение повсюду летали кусочки ваты из разодранной щенячьей пеленки. Уэйн снова навел объектив на Берти и приблизил его мордочку. Я видела лишь белки его глаз и слышала веселое постукивание хвоста – бум, бум, бум! На этом ролик завершился, и я смеялась до слез.

В тот момент я поняла, что действительно полюбила Берти всем сердцем, как и предсказывала сестра.

Раз в две недели мы проводили Берти лечебные процедуры для кожи, и, как и обещал ветеринар, через несколько месяцев у него отросла шерсть. Он оказался почти черным, но с белоснежной грудкой, белыми лапками, белой пиратской бородкой и белыми бровями. С виду он, как старая собака, но в теле щенка!

Потом он начал проявлять индивидуальность. Он оказался непосредственным, веселым, ласковым и ужасно упрямым! Стоило отпустить его в парке, как он тут же уносился и возвращался, лишь когда ему того хотелось. Во многом он был полной противоположностью Джесси, но мы любили его не меньше. В отличие от своей «старшей сестры», Берти обожал пищащие игрушки и всегда хотел играть. Если я смотрела телевизор, он приходил ко мне с мячиком и принимался царапать мне ноги и толкать меня, пока я не обращала на него внимание. Если же я продолжала игнорировать его, вставал на задние лапы и махал передними лапками. А я говорила: «Не сейчас, Берти, я смотрю телевизор». Тогда он бросал мячик на диван и начинал смотреть на меня. Он смотрел и смотрел своим щенячьим взглядом, и в конце концов я не выдерживала, вставала и бежала с ним в сад.

У нас был большой сад – почти полкилометра в длину – а за ним еще большая территория. Я бросала мяч, и Берти бежал по той самой тропинке, которую протоптала Джесси. Мне было приятно на это смотреть: жизнь описала круг. Как и Джесси, в жаркие дни, когда ему хотелось полежать в тени, он ложился под невысоким кипарисом – на ее любимое место.

Через некоторое время у Берти под передней лапкой образовалась доброкачественная киста, и ему сделали небольшую операцию. Все прошло благополучно, но как же Берти возненавидел свой «позорный воротник»! Он совершенно не осознавал его размеры и, поскольку был еще щенком, продолжал носиться по дому, но уже в воротнике. Ну а когда воротник натыкался на ножку стула или дверной проем, отскакивал и рычал, не понимая, что произошло. Перед едой мы снимали воротник, но вскоре Берти догадался, что, если нажать на застежку сбоку, он расстегивается. Три дня мы только то и делали, что надевали ему воротник, а он его сбрасывал. Потом мы махнули рукой и решили снять его совсем. При этом я сказала Берти:

– Будь хорошим мальчиком, Берти, и не трогай швы.

И он меня послушался.

Приближалось Рождество, и впервые со смерти папы и Джесси мы ждали праздник с радостью. На этот раз, когда мы ставили елку, Берти скакал вокруг, пытаясь получше ее разглядеть. В Рождество я достала маленький свитер в красно-зеленую полоску с белой меховой оторочкой и посадила Берти на колени.

– Посмотрим, будет ли он тебе впору, – сказала я.