Праведница

Похоже, Арджун Десай унаследовал упрямую непоколебимость от нее.

Пиппа повернулась к Арджуну. В следующую секунду их глаза встретились. И в его глазах Пиппа видела мольбу, просьбу довериться ему. Он столько всего сделал, чтобы защитить ее. Он приготовил для нее обед. И даже сейчас он держал ее руку в своей. Нет, он ее не подведет.

Пиппа закрыла глаза и решила довериться Арджуну.

                   Nuair a bla mi ‘m chaileig ghòraich                   Thug mi gaol is gràdh don òigeir

                   Aig am bheil a’ phearsa bhòidheach                   ‘S cha ghràdhaich mi ri m’bhèo fear eile

Пиппа слушала, как слова срываются с ее губ. Магия наполняла каждую ноту, и Пиппа готова была поклясться, она слышит, как мелодия наполняет деревья вокруг не только на гэльском, но и на английском языке.

                Когда я была глупой юной девчонкой, Я подарила свою любовь молодому человеку, Который был высок и красив, И моя любовь, пока я жива, больше                 не достанется никому…

Пиппа пела для своей бабушки. Пела об утраченных воспоминаниях о счастливом детстве. Воспоминаниях, пропитанных запахами настойки опиума матери и отцовским виски. Воспоминаниях о том, как Лидия с Генри всегда смотрели на нее, прежде чем заговорить, будто бы Пиппа была способна спасти их от гнева отца и отсутствия матери. Пиппа пела для братика с сестренкой. И для лучшей подруги Селины.

                Ach tha mis’ an dùil ‘s an dòchasGu’n tig an là ‘s am bi sinn còmhla‘S ma bhios tusa dìleas dhomhsaCha ghàdhaich mi ri m’bheò fear eileЯ живу в ожидании и надежде, Что наступит день, когда мы будем вместе, И если ты будешь мне верен, Моя любовь, пока я жива, больше                 не достанется никому…

Пиппа пела, как учила ее бабушка. Она так давно не пела никому, кроме себя. Даже во время мессы в церкви Пиппа осмеливалась лишь тихонько пропеть несколько слов. Пение напоминало ей обо всем, что она потеряла. О смехе и любви, о жизни без нужды.

Она закрыла глаза. Мелодия выходила уверенной, а слова уже не казались слишком мягкими, а были легкими и свободными. Пиппа подняла руки, точно несла песню в ладонях, и ее пальцы отпустили Арджуна сами собой. Бабушка пела с руками, и Пиппе всегда казалось, будто та была волшебницей, творящей заклинание в сверкающей лощине. Доброе заклинание, наполненное теплом и запахом свежеиспеченного хлеба. В этот самый момент Пиппа почти ощущала, будто бабушка стоит рядом с ней. Кивает, подбадривая Пиппу, как Пиппа сама часто неосознанно кивала Лидии и Генри.

– Не пой, как птичка, – говорила бабушка. – Птички поют головой. А ты пой сердцем. Или грудью, да? Пой так, чтобы даже святые на небесах знали, что ты делаешь это от души.

Когда последняя нота смолкла на губах Пиппы, она открыла глаза. Все до единого фейри смотрели на нее неподвижно, точно фигуры на картине. Когда Пиппа посмотрела на лорда Вира и гранда Сюджи, то увидела новые слезы на щеках и теплую улыбку на губах последнего.

Арджун нахмурился, а глаза у него странно блестели. Точно он знал какую-то тайну, которой очень хотел поделиться с Пиппой. Скоро. Когда будет подходящий момент. Без слов он снова взял ее за руку.

– Ты принимаешь подарок лорда Арджуна, Филиппа Монтроуз? – спросил высокий фейри, ведущий церемониальный обряд.

Пиппа сначала посмотрела на генеральшу Рийю, затем перевела взгляд на Арджуна, который переплел пальцы с ее, точно они были лозой на дереве.

– Д-да, – произнесла Пиппа.

– А ты принимаешь дар леди Филиппы, Арджун Десай? – продолжил фейри.

Арджун наклонил голову в сторону матери со странным выражением лица. Он ждал, отказываясь отвечать. А потом впервые Пиппа увидела тень беспокойства на его лице. Он на мгновение уставился на генеральшу Рийю. А потом принял самоуверенную непокорную позу.

– Да, – сказал он спокойно, точно бросая вызов матери.

Ведущий церемонию фейри с косой бело-золотых волос подошел ближе. Он взял свободную руку Пиппы в свою. Затем взял свободную руку Арджуна и сложил руки Пиппы и Арджуна так, что теперь они вдвоем оказались лицом к лицу, держась за обе руки. Все это время Арджун таращился на мать. Ждал. Страх встал комом в горле Пиппы. На лице Арджуна было выражение полного неповиновения. Он не станет сомневаться или сдаваться.

Страх разрастался, и невидимая энергия наполнила вены Пиппы, а сердце застучало, как барабаны на битве.