Правитель страны Даурия

– Именно так, прошу прощения: требовали.

– Так что произошло? Японский император совершил священный обряд харакири?

Дратов был чуть выше Семёнова, что позволяло ему видеть через плечо генерала ложе, где раскинулась Сото. Атаман тоже поневоле оглянулся и удивился, как японка вновь ухитрилась оголиться, будто и во сне протестуя, чтобы её красоту прятали под покрывала.

– Однако, полковник… – ревниво вытеснил адъютанта командующий и закрыл за собой дверь. – Что там у Родзаевского? И вообще, какого черта?

– Прошу великодушия, господин генерал. Сообщение Родзаевского касается группы ротмистра Курбатова.

– Разве что Курбатова… – примирительно протянул Семёнов. – Хотите доложить, что наконец-то он выполнил приказ и дошел?

Когда речь заходила о Легионере, генерал позволял себе отрешаться от всех остальных людей и событий. С некоторых пор евразийский марш этой группы по красным тылам стал последней гордостью и надеждой атамана.

– Так точно, господин командующий: ротмистр уже в Германии!

Атаман как-то растерянно окинул взглядом адъютанта, обернулся к все еще спящей или, может быть, всего лишь притворяющейся Сото и вполголоса, недоверчиво переспросил:

– Неужто в самом деле?

– Японцы сообщили. На германского посла да на свои собственные источники ссылаются. Впрочем, тайны особой в этом нет, даже какая-то германская газета сообщить успела.

– Ну, если даже газета!.. У немцев с этим строго. Дошел, значит, пострел!

– Теперь это факт.

Главком победно улыбнулся и воинственно расправил плечи, как бы говоря всем, в квантунском штабе сидящим и низведшим его до положения обленившегося тыловика: «Я вам еще покажу, на что способны казаки-семёновцы, в соболях-алмазах!».

– Признаюсь, что, приказывая Курбатову достичь Берлина, самой рейхсканцелярии, я мало верил в такую возможность! А он, видишь ли!.. Похвально, ценю. Уважил атамана.

– Это же Курбатов! – Дратов тоже попробовал распрямить спину, однако у него это не получилось. Его плечи были столь костлявы и узки, что мундир обвисал на них, как на огородном чучеле. – Он же, прошу великодушия, не просто офицер, он же – настоящий архангел войны!

– Эко: «архангел войны». Мудрено, да точно сказано.

Они спустились на первый этаж Там размещался номер, отведенный Семёнову под кабинет, в котором он обычно принимал гостей и своих офицеров.

– Сколько же их добралось до Берлина?

– Курбатов и фон Тирбах, племянник генерала фон Тирбаха.

– Да помню-помню, чей он племянник.

– Выходит, из одиннадцати ушедших уцелеть сумели только эти двое.

– Как и следовало ожидать, – скорбно кивнул командующий. – Но очень неплохо, что вместе с князем дошел-таки как раз барон-германец. Легче будет входить в начальственные кабинеты. А все остальные, значит, в землицу полегли?

– Не все. Кое-кто остался, чтобы продолжать борьбу в России. Один на Волге, один, кажется, подался на Дон. Иных подробностей пока не знаю, следует уточнять.

– Уточняйте! О рейде маньчжурских стрелков мы должны знать все!

– Кстати, ссылаясь на сведения японцев, Родзаевский утверждает: эти двое прихватили с собой и какого-то германского офицера, которого, вроде бы, освободили то ли из лагеря военнопленных, то ли просто из-под ареста, когда того везли на допрос.

– Как взяли – это уже не суть важно. Но пройти всю российскую Евразию по тылам красных и заявиться в Берлин с германским офицером, вырванным из русского плена, однако… Какова визитка, Дратов?! Что бы ты ни думал о ротмистре и его людях.

– Самого высокого мнения, господин атаман, самого высокого.

– И все же ты не понимаешь, полковник, – не желал слышать его заверения генерал. – Так авантюрно пересечь тылы сталинских костоправов – не каждому дано!

– Но возвращаться из рейха Курбатов уже не захочет. Потому так или иначе, а мы, прошу прощения, диверсанта своего уже потеряли.

– Ну, и рассуждения у тебя всё-таки… – поморщился Семёнов, хрустя малосольными огурцами, заготовленными для него осевшей под Харбином семьёй отставного штабс-капитана Хрулева. – Мы не потеряли этого фронтового проходимца, мы его наконец-то обрели. Как идеал, образец воина-семёновца. Кто знает, когда-нибудь ото всей нашей задумки останутся лишь туманные воспоминания, а всё бело-маньчжурское движение войдет в историю Второй мировой войны благодаря в основном этому походу князя через полмира.

– Все может быть. Однако не хотелось бы, чтобы только этим. Мы с вами, господин генерал, заслуживаем большего.

– Могли бы заслужить, адъютант, заметь, – вновь взялся за графин Семёнов. – Если бы императ-япошки не перетрусили и позволили это нам.

Дратов не ответил. Когда речь заходила о квантунцах, он предпочитал помалкивать, считая, что отношения казачьих генералов со своими покровителями – не его ума дело. Атаман тоже не спешил продолжать разговор. Осчастливив себя еще одной рюмкой, он несколько минут молча закусывал.

– В каком чине Курбатов должен был прибыть в Германию, не помните, Дратов?