Право на эшафот

– Но мы же как раз и хотели этим браком добиться, чтобы у нас появились свои Сиятельные, – напомнила сеньора Фидальо. – Двуединый наказывает нас за то, что мы выгнали их со своих земель.

Насколько мне помнится, большая часть теофренийских Сиятельных была не изгнана, а убита, так что формально земли они не покинули. Правда, стране это на пользу не пошло.

– Двуединый нас наказывает за то, что мы эту пакость изгнали не отовсюду, – воинственно бросила сеньора Кордоба. – Есть же теория, что Сиятельные на самом деле вытягивают магию и делятся всего лишь частью? И нестабильность на наших землях как раз из-за того, что все окрестные страны вытягивают нашу магию. Поэтому недальновидное решение его величества Луиса для нашей страны было опасно, что и показал Двуединый.

Она осенила себя знаком и победно посмотрела на собеседницу, которая была так потрясена ее мудростью, что не находила слов, чтобы это выразить. Зато их нашел один из попутчиков, неодобрительно посматривавший на разбушевавшуюся даму.

– Осмелюсь напомнить, что в Теофрении есть свои маги, чего не было бы, будь ваша теория верна, сеньора, – холодно заметил он. – Кроме того, разговоры на такую тему довольно опасны. Мы не выехали с территории Муриции, следовательно, всех нас могут задержать за оскорбление монаршей особы и подстрекательство к бунту.

– Конечно, – сеньора Кордоба высоко вздернула голову, – Сиятельные боятся, что правда выплывет наружу, но я… я ничего и никого не боюсь.

Она притопнула ногой в изящной туфельке, и сеньора Фидальо посмотрела на нее с искренним восхищением.

– Я рад за вас, – сухо сказал сеньор. – Но не могли бы вы оставить рассуждения на опасные темы хотя бы до того момента, когда мы пересечем границу? А еще лучше – до собственного дома. Потому что королю Теофрении вряд ли понравится, что его поступки называют опасными и недальновидными. У вас есть лишние деньги, чтобы платить штраф, сеньора? Или лишнее время, чтобы сидеть в тюрьме? Пожертвуйте все это на благотворительность.

– Вот о чем я и говорю, – обратилась сеньора Кордоба к подруге. – Современные мужчины выродились, превратились в скопище трусов, боящихся открыть рот, чтобы сказать правду. Боящихся сказать, что Теодоро Мурицийский проклят Двуединым, поэтому Бог и не стал благословлять его брак с нашей принцессой. Уберег бедную девочку, явил милость.

– Если вам так хочется услышать правду, – манерно протянула еще одна сеньора, одетая и накрашенная так, что я ни за что не отнесла бы ее к благородному сословию, – то от вашего противного голоса у всех уже звенит в ушах. Я не для того вываливала такие деньжищи за билет на этот дилижанс, чтобы всю дорогу выслушивать вашу чушь. Его величество Теодоро – один из самых одаренных Двуединым на этом задрипанном континенте. И Блистательным его прозвали не просто так, уж поверьте мне. Так что заткнитесь, милочка, пока не облысели.

– Магия в дилижансах запрещена, – высокомерно заявила сеньора Кордоба, – особенно в таких, что используют магически измененных животных.

– Ха, я прекрасно обойдусь без магии. – Сеньора выразительно посмотрела на свои ногти, накрашенные ярко-алым лаком. – И волосы выпадут, и шрамами обзаведетесь. Уверяю вас, милочка.

– Вот что бывает, когда пускают всякую актерскую шваль в приличные места, – проворчала сеньора Кордоба, но так тихо, что подруга ее услышала, а агрессивная сеньора – нет. Да и я услышала лишь потому, что мой обостренный Сиятельный слух остался при мне, несмотря на изменение внешности. – Разве такое было возможно при отце нынешнего короля?

После этого наконец воцарилась вожделенная тишина, хотя меня так и подмывало спросить у вульгарной особы, откуда она знает такие подробности про Теодоро. Неужели он с ней встречался? Тогда у него отвратительный вкус: сеньора была не первой молодости и аляповато одета. Одни ногти чего стоили: длинные, самого ядовитого оттенка. Казалось, они начинали светиться тем сильнее, чем темнее становилось в салоне. С такими ногтями только упыриц играть. Не первой свежести.

За окном мелькали быстро сменяющие друг друга картинки. Дилижанс разогнался и вряд ли собирался останавливаться до самой границы. Если бы не вычурность оформления, его можно было бы сравнить с вагоном электрички, причем не каким-то старорежимным, а самым что ни на есть современным, в конце салона имелся даже туалетный закуток, куда смущенно шмыгали сеньоры. Мужчины оказались более терпеливыми или более склонными ко сну. Правда, их всего двое, но они оба уже спали или делали вид, что спят, укрывшись пледами, – их выдал всем пассажирам один из кучеров дилижанса. Плед был мягким, теплым и очень уютным – я бы не отказалась заиметь такой в собственное пользование.

Мое мнение разделяли не все. Так, сеньора Кордоба, которую про себя я уже называла не иначе как «ворчащей коробкой», заявила подруге, что в следующий раз озаботится собственным пледом, а то мало ли кто этими пользовался. И она выразительно посмотрела на актрису, которая умиротворенно похрапывала, откинув голову на спинку сиденья.