Предатель рода

– О, я очень хорошо понимаю ваше желание, юный господин. И понимаю, почему вы согласились на всё это, хотя традиция требует, чтобы вы покончили с собой после смерти своего хозяина. Но знайте, вы никогда не достигнете этого без помощи Гильдии Лотоса. – Кенсай подошел ближе, и в его голосе послышалась едва заметная угроза. – И поэтому если я прошу вас оказать вашей даме честь и сообщить ей о приближающейся свадьбе, вы сделаете именно это и будете довольны, ведь вы станете на шаг ближе к тому, чего действительно желаете – уничтожить нечистую мерзость, убившую вашего господина и теперь призывающую наш великий народ к восстанию. Дочь Масару, Черного Лиса. Кицунэ Юкико.

При упоминании ее имени металлическая рука Хиро с лязгом согнулась. Он моргнул и заставил себя опустить ее.

– Вижу, протез прекрасно работает, – в голосе Кенсая послышалось легкое веселье.

– Да, он мне послужит.

– Как и все мы. – Кенсай накрыл кулак рукой и поклонился. – Сёгун.

* * *

Она лежала на такой большой кровати, что в ней можно было потеряться. До подбородка она укрылась покрывалом из красного шелка. В воздухе звенела мелодия сотни тикающих часов. Под спиной у нее была гора подушек. Занавеска отдернута, и сквозь мутные окна из пляжного стекла пробивался кровавый дневной свет, бежавший к ней по половицам. Возле кровати гудели машины, тикали счетчики, дрожали мембраны – язык перфокарт, щелкающих бусин и заикающихся гармоник. Под простынями змеились кабели. Рядом с ней на кровати сидел маленький черно-белый терьер, теребя узел веревки острыми щенячьими зубами. Он завилял хвостом, когда вошел Хиро.

На ней не было дзюни-хитоэ, как того требовал случай, она носила обычную темно-красную сорочку, и длинные волосы цвета воронова крыла волной сбегали по ее плечам. Ни пудры на бескровном лице, ни подводки на покрасневших веках. Правая рука в гипсовой повязке, бледные губы без помады, вокруг левого глаза всё еще светится желтоватый синяк, кожа на левой щеке, рассеченная у рта почти до подбородка, стянута аккуратными швами. Йоритомо избил её – такую жестокость мало кто при дворе мог себе представить.

И всё равно она была красивой.

– Леди Тора Аиша. – Хиро накрыл кулак и поклонился в пояс. – Первая дочь Шимы. Последняя из линии Казумицу. Для меня большая честь, что вы согласились принять меня.

– Лорд Тора Хиро, – она слабо улыбнулась, словно боялась разорвать швы на губе. – У меня светлеет на душе, когда я вижу благородного самурая этого благородного дома. Кажется, я целую вечность не наслаждалась такой приятной компанией.

Она перевела взгляд на двух лже-особей, которые стояли по краям кровати, скрестив руки на мехабаках на груди. Их дыхание звучало как шипение, а в выпученных красных глазах безликих голов отражался приглушенный солнечный свет.

Хиро опустился на колени у кровати. Пружинные вентиляторы на потолке качались между балками, разнося легкий ветерок по комнате.

На лбу Аиши выступил пот, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы смахнуть его.

– Мне надо поговорить с госпожой наедине. – Хиро взглянул на лже-особей.

Гильдийцы молча переглянулись, но не сдвинулись с места.

– Оставьте нас, – резко произнес Хиро.

– Лотос должен цвести.

Пара поклонилась и синхронно двинулась к двери, будто они подчинялись одному разуму, их обувь звонко цокала по полу в унисон. Хромированные лезвия на их спинах засверкали, они подошли к дверям из рисовой бумаги, раздвинули их и вышли в холл, как танцоры, занимающие свои места на сцене. Двери закрылись за ними с резким глухим стуком.

– Слава богам, – выдохнула Аиша дрожащим голосом. – Они постоянно здесь, со мной, каждую секунду с тех пор, как я проснулась. Вы первый человек Йоритомо, которого я вижу. – Она настороженно оглянулась по сторонам, широко раскрыв глаза, будто у стен могли быть уши. – Они держат меня здесь как пленницу, лорд Хиро. Они не разрешают мне увидеться с Мичи или хоть с кем-нибудь из моих служанок. Они не разрешают мне ни с кем разговаривать…

Она фыркнула и тяжело сглотнула.

– Вы должны забрать меня у них. У Гильдии. Не могу поверить, что двор позволил так со мной обращаться. Если бы они знали, что здесь происходит… Я ничего не могу сделать, мне не с кем поговорить. Они накачивают меня лекарствами. Они обращаются со мной как с мешком мяса. О, боги…

Она стиснула зубы, борясь со страхом и слезами. Он видел, что ей пришлось собрать всё свое мужество, чтобы не сломаться и не расплакаться, как ребенок, одинокий и испуганный, потерявшийся в темноте. Щенок перестал играть со своим мячиком и теперь смотрел на Аишу, приподняв одно ухо и поджав хвост. Хиро сидел на коленях с каменным лицом и хранил молчание. А затем он заговорил, и его голос был твердым, как надгробный камень, мертвым и холодным, как пепел, который они ссыпали в могилу своего господина.

– Вы это заслужили.

В широко распахнутых глазах застыли непролившиеся слезы, губы задрожали, как листья на осеннем ветру. И она едва слышно прошептала:

– Что?