Предел терпения

Что? Что она сказала?! Я стоял, не в силах выдавить из себя ни слова. Дыхание перехватило, словно кулак боксёра-тяжеловеса врезался мне в живот. Что я почувствовал в тот момент? Не знаю. Определённо сказать нельзя. Это был целый клубок эмоций, сплетённый похлеще змеиного. И радость, и счастье, и гордость, и недоверие, и страх. Да, именно страх. За ребёнка. Что будет с ним, как его растить беглецам?

Жанна бросила на меня взгляд своих карих глаз, в котором было столько любви, нежности и веры, что я понял: возврата к прошлому нет. Ни к тому, когда я был счастлив, и, безусловно, к тому, когда я был зверем. Все, хватит! Бездумной мести должен быть положен конец. Мести, но не справедливости. Война продолжится, это разумеется, она началась задолго до смерти моей жены. И я приму в ней самое непосредственное участие. Потому, что могу, потому, что должен. Нет, не так - обязан, прежде всего, самому себе. Пришла пора зажить, наконец, полной жизнью, в которой есть место всему: и любви, и дружбе, и борьбе. Хватит уже возводить вокруг себя стену из ненависти, точнее, пора её разрушить, и не медленно, кирпичик за кирпичиком, а сразу, одним мощным ударом.

Помогите мне, друзья и любимая женщина! Дайте сил, чтобы выбраться из этого омута, в который я сам себя загнал, в котором едва не утонул. Мне не справиться без вашей помощи. Я слишком слаб для этого.

Я подошёл к сидящей на кровати Жанне, опустился перед ней на колени и уткнулся лицом в живот, в котором дала первые, ещё робкие ростки, новая жизнь. Впервые за долгое время горло сдавило от слёз - слёз счастья, а не боли. Ладони любимой обхватили мой затылок, прижали, но не слишком сильно, пальцы зарылись в волосы, награждая забытой лаской. И слезы все-таки пролились, но то были очищающие слезы, вымывающие грязь из почерневшей, обугленной души. А Жанна, сильная женщина, продолжала гладить мои волосы, не утешая, нет, помогая вернуть человеческий облик.

Маленькая девочка, совсем ребёнок, внезапно оказалась намного сильнее взрослого, прошедшего несколько кругов ада, мужика. Всё это время я оставался жив только благодаря ей, я дышал, чувствовал, даже не замечая этого. И ни разу, НИ РАЗУ, не поблагодарил её за это. А она верила в меня, терпела мою озлобленность, мою ненависть, мою безумную жажду мести, ни на секунду не усомнившись во мне. Я настолько погрузился в себя, в свою цель, что перестал замечать происходящее вокруг, не обращал внимания на того единственного человека, которая ненавязчиво вытягивала меня вверх, к свету, тратя на это чудовищные усилия. Скотина неблагодарная, сволочь! Как был эгоистом, так им и остался.

- Жанка, девочка моя, - шепчу я. - Прости меня. В последний раз прости. Знаю, что не заслуживаю этого, но...

Я замолчал, спазм сжал моё горло, не давая вырваться ни звуку. Молчала и она, но её пальцы, налившиеся силой и нежностью, её прерывистое дыхание говорили яснее всяких слов. Чистая душа, она даже не понимала, за что я прошу прощения, не замечала, что спасая меня, жертвует собой, своей жизнью, которая могла сложиться совершенно по-другому. Зная, что я не остановлюсь, продолжу эту войну, Жанна рискнула сохранить ту маленькую, ещё незаметную частичку меня, поселившуюся под её сердцем, тем самым бросив мне спасательный круг.

Теперь борьба приобрела для меня новый смысл. Я не хочу, чтобы моему, пока ещё народившемуся ребёнку довелось жить в этой стране, в которой пышным цветом расцвело беззаконие, бесправность, унижение. В стране, где нас на каждом шагу ожидает смерть: от голода, холода, обдолбанного наркомана или охреневшего мажора. Я хочу, чтобы мой ребёнок не боялся выйти на улицу, чтобы я не переживал, отправляя его или её в школу, чтобы мог получить достойное образование. И война продолжится, теперь уже до победы и никак иначе - у меня не осталось иного выбора.

Теперь я не отпущу Жанку никуда: в этом состоянии заимка для неё самое безопасное место. И Митрич, лесник, и его жена, тётка Агриппина, порвут пасть любому, кто посмеет к ней приблизиться - Жанна для них всё равно, что родная дочь. А уж когда узнают о её беременности, так и подавно. А сообщить придётся всем - мы здесь одна семья. Поднявшись с колен, я погладил девушку по щеке, нежно поцеловал и вышел из дома к ожидавшему меня Ярославу.

- Ну? - с тревогой в голосе спросил мой друг. - Что случилось? Зачем Жанна тебя так срочно звала? Что-нибудь серьёзное?

- Ничего особенного, - с трудом изображая безразличие, ответил я, затем, не выдержав, счастливо рассмеялся. - Жанка беременна! Понимаешь, она ждёт ребёнка! Я стану отцом!

Хохоча, словно безумный, я схватил Яра, забросил поперёк на плечо, и понёсся по дороге, оглашая округу громкими, нечленораздельными криками. Привлечённые шумом, на улицу вывалились все обитатели заимки, с удивлением наблюдая за изображающим скакового коня мной, и за пытавшимся вырваться Ярославом.

- И как это называется? - прокричал Пашка. - Новая система обучения? А называется, наверное: "Укатай командира"?