Предвестник землетрясения

Тэйдзи принял душ. Я слышала, как вода струится по его телу, периодические побрякивания, когда он брал мыло или шампунь, шлепки по полу, когда он выбрался. Я слышала, как полотенце трется о его шею, спину, ноги. Пару раз он откашлялся. Забулькало отверстие слива, и дверь ванной открылась. Я поглядела на него. Вода стекала с черных волос, будто они лишились власти удерживать влагу, а та обратилась в капли ртути. Пара прикосновений полотенцем, и его волосы почти сухие. А потом он подошел ко мне и положил голову мне на колени. Поглядел на меня снизу вверх одним глазом и погладил свои волосы. Другой глаз был придавлен к моему бедру. Протянув одну руку, он принялся нашаривать на полу свой аппарат. Коснулся его пальцами. Поднял, не шевеля головой, поглядел снизу на мое лицо через видоискатель, щелкнул серебристой кнопкой и улыбнулся мне. Повесил аппарат на шею, где ему и место. Наклонившись, я поцеловала его.

Но слова Лили засели в голове тяжким бременем, и я не могла удержаться, чтобы не высказать их.

— Тэйдзи, а зачем ты делаешь так много фотографий? Ты их не продаешь. Ты даже не развешиваешь их по стенам.

Минутку он помолчал. Потом:

— Разве тебе они не нравятся? Я пытаюсь отдавать тебе те, которые, по-моему, ты любишь.

Голос Тэйдзи возвращается ко мне — тихонько, но он звучит в моих ушах.

— Да, спасибо, люблю. Но их куда больше. Я не понимаю зачем.

— Я просто их делаю. Привычка.

— Но без конечной цели?

— Я их собираю.

— Для чего?

— Для коллекции.

— Тэйдзи, что за коллекция?

— Все мои фотографии.

Он переместился, сев позади и обхватив мое тело ногами. Качнувшись вперед, аппарат стукнул меня по затылку.

— Хочешь, чтобы я перестал делать фотографии?

— Нет. — Я уже раскаивалась, что затеяла все это.

Чертова Лили заставила меня поставить под вопрос как раз то, что тянет меня к Тэйдзи. Ответов для меня у него нет. Это я и так знала.

— Потому что не перестану.

— Знаю.

— С какой стати мы вообще говорим об этом?

— Я вовсе не хочу, чтобы ты перестал снимать. Я просто недоумеваю, почему ты не пытаешься что-нибудь с ними сделать.

— Например?

— Не знаю. Например, продать.

— Мне незачем. Будь мне нужны деньги, я бы их продал, но не продаю, потому что у меня хорошая работа, которая приносит достаточно денег.

Час спустя Тэйдзи рванул на вечернюю смену в ресторан. Я осталась одна, чувствуя себя круглой дурой из-за того, что затеяла этот глупый разговор. Но что-то меня по-прежнему беспокоило, и не только вопросы Лили о том, что Тэйдзи должен делать со своими снимками. Дело было в мысли о тех двух коробках у него в квартире. Стопки и стопки фотографий, излагающие его жизнь год за годом — возможно, вплоть до его первого аппарата. Он ни разу не показал мне ни одну из них. Я не понимала почему и не могла отделаться от мысли об этом. Порой он давал мне снимки с образами Люси, но ни одного из периода до Люси. Я знала о Тэйдзи так мало!

Что я знала? Что судьба привела его и к фотографии, и к лапшичной. Я знала определенные факты о нем. Он вырос под Кагосимой на южной оконечности Кюсю, самого южного из крупнейших островов Японии. Он родился под сенью Сакурадзимы — действующего вулкана на собственном острове, изрыгавшего черный дым и басовито рокотавшего, как далекое шоссе в ночи. Лет до девяти считал, что подобное поведение горы в порядке вещей, и жил только в уповании в один прекрасный день узреть грандиозное извержение. А до той поры проводил свои дни, гоняя по окрестностям на старом велике. Мать готовила ему обед. Лепила горячий рис в толстые треугольники, вдавливала в центр каждого кислую сливу и оборачивала темными водорослями. Когда они остывали, Тэйдзи рассовывал их по карманам и пускался по деревенским дорогам, гоняя туда-сюда, но никогда не упуская вулканический остров из виду надолго. Чтобы отпраздновать первый день учебы сына в неполной средней школе, отец подарил ему старый фотоаппарат. Тэйдзи брал его с собой в свои долгие велосипедные поездки. Аппарат болтался у него на шее, подпрыгивая вверх-вниз. Он отснял вулкан под всеми возможными углами.

Вторым его любимым предметом была вода. Он отправлялся на берег моря и разувался, чтобы пошлепать босиком по воде. Тэйдзи никогда до конца не верил ни в воду, ни в дым, полностью уверенный, что если он их сфотографирует, на снимке они не появятся. Снимал пальцы своих ног сквозь рябь на воде, ожидая увидеть на фото одни лишь пальцы. Как только снимки были проявлены, он опрометью летел в лабораторию, чтобы забрать их. Потом нес к морю, чтобы сравнить картинку с реальностью. Порой не мог решить, где образ, а где реальность. Понимал, что вынужден будет снимать и снимать, пока не найдет ответ. Скоро он забыл о вулканическом острове, хотя тот всегда был на месте, курясь дымом, изрыгая его вовне, к небесам.