Прекрасное табу (СИ)

— Никогда не верила в мистику, но сегодня мне приснился сон, — глядя в окно, сказала я. — Он словно знак свыше, вызвал в памяти картинку из прошлого, и я… я решила проверить…

— Это, действительно, звучит мистически.

— Просто невероятно, что за столько лет его не обнаружили новые хозяева дома.

— Судьбе, значит, было угодно, чтобы ты его нашла.

Я посмотрела на Стаса и грустно улыбнулась краешками губ.

— Ты не обидишься, если я скажу, что хочу остаться одна, чтобы прочесть его.

— Нет. Конечно, нет. Я всё понимаю… — он сжал мою руку, лежащую на коленях. — Как раз схожу в спортзал.

— Спасибо, — тихо ответила, с любовью посмотрев в его глаза.

Когда машина остановилась у моего подъезда, я поцеловала Стаса.

— До завтра.

— До завтра. Если нужна будет поддержка, позвони.

Прижав ладонь к его щеке, снова поцеловала любимые губы, втянула поглубже его аромат и вышла из машины.

«Любимый мой, родной… вот уж двадцать первый день без тебя. Я решила тебе писать, чтобы быть к тебе ближе. Я верю, ты меня слышишь.

Мне так много хочется тебе сказать. В тот день я ждала, была уверена, что вечером окажусь в твоих объятьях, услышу твой голос, но злодейка судьба не дала нам даже шанса попрощаться. Знаешь, иногда я даже жалею, что меня в тот момент не было с тобой рядом. Это звучит дико и кощунственно, но я была бы счастлива уйти с тобой, рука об руку, вместе…

Прости… прости, любимый, за такие мысли… Когда боль и тоска ненадолго отступает, меня мучает совесть за такие мысли. Ведь Сонечка тогда останется совсем одна. Только она и скрашивает моё одиночество. Только в ней я вижу смысл жить дальше… Она умница. Ты бы порадовался её успехам в учёбе…»

Я погрузилась в мамины переживания, прочувствовав всю её боль утраты. Горячие слёзы, вскоре сменились тёплой улыбкой, потому что и её мысли со временем стали светлее. По её словам было понятно, как она снова приобретает вкус к жизни, как тоска и боль сменяется тёплыми воспоминаниями о папе, о их любви, о совместных годах, счастливых моментах. Как мозаика, постепенно восстанавливалась картинка их жизни и моментов, о которых я не знала в силу своего возраста. Все мамины воспоминания в дневнике были наполнены нежностью и любовью.

«Надеюсь, что ты меня поймёшь. Ты для меня навсегда останешься единственным и любимым.

Временами мне так тяжело. Ты же знаешь, я никогда не была сильна в деловых вопросах. Бизнес для меня чуждая среда и я в этом ничего не понимаю, а Михаил оказал мне поддержку, помощь и мы… сблизились. Я знаю, что это не любовь. Он помог разобраться с проблемами, поддерживает меня, и я благодарна ему. Ты — моя единственная и настоящая любовь. Такого чувства я уже никогда не испытаю. Но я… я просто не могу быть одна. Я слабая. Прости…»

Почерк мамы временами стал меняться, был неровным и резким, словно она была в нервном, нестабильном состоянии. Некоторые записи были сумбурны и рваны. Слова были пронизаны депрессивным настроением, а иногда паническим, словно она боялась чего-то, и ещё сильно переживала за меня, за моё будущее. Она говорила о каких-то проблемах в бизнесе, кредиторах, залогах… Из всего сумбура понятно было одно — у компании снова начались проблемы и почти всё имущество было в залоге.

Последние записи повергли меня в шок и подтвердили мою догадку.

«Господи, как же я была слепа. Нет мне прощения. Как я могла… Это предательство. Чувствую себя гадко и мерзко…

Всё изначально было обманом. Нет мне прощения. Я всё погубила.

Прости меня, любимый, за предательство.

Омерзительно осознавать, что все эти годы я доверяла и делила постель с твоим убийцей».

Моё сердце гулко ударило в грудь, руки задрожали от волнения. Мама узнала правду. Соколовский действительно имел отношение к смерти отца. По щекам снова потекли слёзы.

«Нужно разорвать этот порочный круг. Только как? Я не смогу добиться справедливости для него. Он этого не позволит, не допустит. Если он узнает, что я знаю правду, то он уничтожит нас. Соня… Что же теперь будет с нашей девочкой?

Если… если найти этого Павла, который несколько лет был практически правой рукой Михаила, и попытаться уговорить его свидетельствовать? Теперь я поняла, что он выполнял для него самую грязную работу. Я случайно услышала их разговор. Михаил был в гневе, он ему угрожал. Может быть, Павел пытался его шантажировать? Не знаю, но я услышала страшную правду обо всём. Та авария была подстроена.

Боже! Как же я была слепа. Ему изначально нужен был твой бизнес. Всё дело в деньгах. Что мне теперь делать? Подскажи мне, любимый, родной. Как же мне плохо без тебя. Нет никаких сил. Я одна против ветряных мельниц. Чувствую себя маленькой песчинкой в жестоком и циничном мире.

Я только намекнула ему, что знаю правду… теперь… я боюсь его. В его глазах я увидела такой холод… Он угрожал мне… Соне… Страх сковывает меня… Иногда мне кажется, что он даже может убить. Этот человек не остановится ни перед чем, чтобы спастись.

Как уберечь Сонечку от этой жестокой правды? Как теперь смотреть ей в глаза? Нет мне прощения. Нет…»