Прелюдия 11

Кинтана понял, что возражать бессмысленно. То, что он станет капитаном, к делу не относится, и благодарить он не станет. Но насчет «Тумбы катро» команданте прав. Тут он виноват, я спорить нечего. Имеет ли он право пойти на самый крайний риск и, повинуясь неясным подозрениям, саботировать приказ Карлоса? Это значит объявить его отстраненным от дел еще до приезда комиссии; по сути дела, это не что иное, как бунт, а следовательно, абсолютно невозможно...

«Я приказал, и точка!» Подозрение засело в Рамоне, как обломок стрелы, который не вытащить. Карлос бывает кичлив и легкомыслен, а из легкомыслия вырастает иногда предательство. Неужели провинция находится сейчас под началом предателя? Он отправится не в долину Росарио, а останется с главными силами у перевала, в нескольких километрах от Пико-Оркидеа, чтобы в любую минуту перекрыть дорогу, защитить завод или... занять Эсперансу!

Под навесом, прислонясь к желтой угловой колонне, стояла Даниела. Он подумал; «Вот мы опять расстаемся с ней».

— Скажи мне одну вещь, Рамон, — попросила Даниела, когда он подошел к ней. — Можешь ли ты себе представить, чтобы в ком-то из нас возникло сочувствие к контрреволюционеру? Потому что ты знал его, потому что раньше... Неужели это никогда не прекратится? Неужели прошлое имеет над нами такую власть, что можно забыть о долге?..

Кинтана сразу понял, о ком она говорит. Даниела по-прежнему ощущает ответственность за этого человека. Видя, как она возбуждена, сказал как можно теплее:

— Не мучай себя; с тобой этого произойти не может. Ты всегда верна долгу, сомнения тебе незнакомы, и наполовину ты ничего не делаешь. Поэтому-то я так тебе и завидую.

— А если ты ошибаешься, Рамон, если я совсем другая... Если в решающий момент...

Она оборвала себя на полуслове и детским движением отбросила прядку со лба. Подул ветер, погнал по улице ручейки пыли.

— Ошибаюсь? Мы слишком давно знакомы...

Что произошло? Такой беспомощной он ее никогда не видел, она как бы ищет утешения у него. Он заметил на лице Даниелы следы слез, боже мой — она плакала... Из гаража выехал «джип», и он вспомнил о своем поручении. Пора в путь. Но нельзя же оставить ее здесь такую — с умоляющими, горящими глазами. И вдруг его пронзила мысль: а что, если это то мгновение, когда он должен объясниться с ней?

— Даниела, — начал он. — Я иду с милицией в долину Росарио, некоторое время мы не увидимся. У тебя будет время подумать над ответом... Ты, наверное, не поняла меня позавчера вечером, в доме священника... Даниела, я прошу тебя стать моей женой.

С «джипа» засигналили, кто-то позвал его. Она молчала, опустив раскрасневшееся лицо. Он понимал, что желанного ответа сейчас не услышит, а ждать больше не мог. Она вообще ничего не ответила, и сердце Рамона застучало чаще: это больше, чем в первый раз, теперь можно надеяться. Или наоборот — надеяться больше не на что, но она не хочет обидеть его перед боем?

— Хорошенько подумай, — сказал он, уходя. — Не так уж часто мы женимся...

Глава 7

Умберто Родригес шел все время несколько впереди, как и договорено. Удача, радовался он, мы своего добились! Ну и приключение... Тропинка в горах была наполовину затенена, с каждым шагом он приближался к успешному завершению дела. Мгла, наползавшая с юга, грозила совсем поглотить заходящее солнце. Но радости Умберто не было предела, даже то, что скоро тьма сгустится и наступит ночь, ему на руку. В Эсперансе он постоянно опасался, что вот-вот его кто-то узнает. Да и в Мигеле он не был уверен, это и заставило его пойти на такой риск. «Я беру ответственность на себя», — сказал он Серхио. Успех в Эсперансе показал, что он прав. Он взял ответственность на себя, и ноша ему по плечу.

Мысленно он видел перед собой дневник Серхио. В это время он листал его и вдруг понял, что в Серхио произошел внутренний надлом: командир группы превратился в философствующего юношу. Сомнения настолько сильно разъедают его, что Серхио, будучи честным человеком, сложит с себя функции командира группы. А заместителя зовут Родригес. Ему казалось, что он уже тот человек, который призван все решать. Во всяком случае, он будет действовать, а не бумажки исписывать, он вырвет группу из пропасти беспомощности и самокопаний. Первым делом он избавится от пленного, положит конец этой опасности. И убьет его не в припадке ярости, а с согласия остальных. Эта мера и справедлива и необходима, все поймут и поддержат его... Может быть, кроме Рико — существует что-то вроде солидарности людей одного цвета кожи. Но он не собирался спрашивать согласия Рико. Отныне в группе воцарится новый дух. Что там написал Серхио в дневнике: «Ласаро пристает к Мигелю, потом к Рико. Я строго предупредил его». Смех да и только. Напиши он: «Расстрелян за саботаж», настроение людей в их группе было бы иным.