Прелюдия беды

Он пробежал дальше, выглянул из-за угла – никого. Еще одна перебежка – на улице пыль, дым. Увидев выскочившего боевика, он несколько раз выстрелил из винтовки от бедра и все таки снял его. Потом – бросился к машине, крича «friendly!».

* * *

– Быстрее! Быстрее!

Пикап был довольно большим для этих мест, но недостаточно большим для целой группы заложников. Делайла отвечала за своих людей до конца: она повела своих людей через проделанный взрывчаткой пролом, приказала лезть в машину. Кто заартачился – наградила парой пинков. Ее жестокость и грубость была как раз кстати – люди, которые шли в ООН, храбростью не отличались и подчинялись силе…

Потом она хлопнула одного из спасателей, простреливавшего улицу, по плечу, и тот понял. Погрузка завершена.

– Иди в машину!

– Где отец?

– В машину сказал!

Делайла повернулась – и увидела бегущего отца с винтовкой…

– Давай в машину! Быстро!

– Отец!

– В машину сказал!

Она подчинилась.

– Отходим! Птенцы в гнезде!

– Откуда это у тебя?!

– Нашла…

– Молодец…

Один из спасателей ввалился на место водителя.

– Сейчас резко – направо! Как скажу!

– Сэр, это не та дорога!

– Делай, что говорю!

Пикап завалился в поворот, уходя от огня.

– Жми! Жми вперед!

Впереди был какой-то заборчик, они проломили его. Машина попала на мягкую землю, видимо, что-то вроде огородика – но мощности мотора хватило, чтобы не попасть в эту ловушку. Еще один забор с треском провалился под капот, прямо перед мордой радиатора – оскаленный африканец с автоматом Калашникова. Выстрелить он не успел – машина ударила его, он подлетел… на какой-то то момент его искаженное яростью и мукой лицо мелькнуло перед лобовым. Раздался истошный визг – одна из ООНовок не выдержала происходящего. Она была молча готова принять свою смерть, но не готова была молча принять смерть чужую. Это уже не лечится…

– Заткнись! – Делайла влепила ей пощечину.

Пули ударили по стеклу.

– Твою мать…

– Цел?

Водитель не ответил, – но руль он пока держал.

Выругавшись, ганнери-сержант Грегори Бунт протиснулся вперед. Ударил из автомата через лобовое стекло – от грохота Калашникова едва не рвались барабанные перепонки. Ревя раненым кабаном, машина неслась вперед…

* * *

Голова раскалывалась от боли, в глазах все плыло. О, Аллах, ты делаешь так, как желаешь и во всем воля твоя, но за что, за что…

Вооруженные боевики «Салафитского Джихада» продвигались по улице, заваленной мертвыми. Африканки уже истерически причитали над убитыми…

Они свернули к миссии ООН, где раненый африканец что-то истерически выкрикивал по сотовому телефону. Увидев группу вооруженных людей, он растерянно опустил руку.

– Ты?!

Мир становился из цветного – черно-белым. Точнее – серым…

Какаа поднял свой верный ТТ.

– Бисмилля… – произнес он то, что положено было произносить при закалывании жертвенного животного – во имя Аллаха…

Болезнь не дала попасть с первого выстрела – в глазах уже двоилось. Первая пуля проделала кровавую борозду на щеке африканца. У него был автомат в руках, заряженный автомат – но он бросил его и визжа от страха метнулся в здание.

Вторая пуля угодила точно посредине лопаток.

Бисмилля… И все ж – как больно…

– Проверьте… здание. Принесите мне… тело неверного.

Лечиться иностранными таблетками было харам, потому что если Аллах хочет, чтобы ты чувствовал боль – ты должен её чувствовать. Но это было уже невыносимо – к тому же, то что происходило сейчас в городе, требовало его вмешательства.

Мысленно попросив прощения у Аллаха, Какаа прислонился к стене, чтобы не упасть – и наощупь полез в карман за флаконом с таблетками. Он старался не принимать их на виду у всех, чтобы не уронить свой авторитет – но сейчас у него не было другого выхода…

* * *

– Джахад… Джихад… Джихад…

Словно какой-то злой демон, демон войны, смерти, крови, разрушений – повторял это слово раз за разом, будя демонов, содержащихся в душах людей. И демоны, просыпаясь, рвались наружу, превращаясь в лужи крови на улице, перевернутые и подожженные машины, разбитые стекла, град пуль, языки пламени, лижущие построенные трудом людей строения. С рынка вперемешку бежали торговцы и грабители, схватив то, что попалось под руку. Стреляли со всех сторон и во все стороны, под шумок грабили, поджигали, расправлялись. И всё это – под плывущее в раскаленном воздухе как удары набатного колокола – Джихад, Джихад, Джихад…

– Надо сойти с трассы!

– Нет! Иначе мы не выберемся отсюда! Тревис! Тревис!

– Мать твою, он мертв, сэр!

– Рик!

– Папа, я возьму!

Делайла, тонкая, худая как ласка, но сильная – начала пробираться вперед.

– Черт… Я сзади…

– Куда ехать?

– Гони вперед!!!

Хоть ситуация совсем не располагала, но…

– Сьерра Альфа, это Палач! Сьерра Альфа, это мать твою, Палач!

Ответа не было.

– Сьерра Альфа, это мать твою, Палач! Ответь, у нас серьезные проблемы…

Ответа не было.

Сержант достал сотовый, нажал на кнопку… они уже отъехали от зоны активной перестрелки, здесь, видимо, еще не въехали, что происходит. Но скоро въедут.

Телефонный номер старого друга и сослуживца не отвечал. Совсем не отвечал. Даже не «оставьте свой номер, вам перезвонят» – а мертвая тишина…