Преодоление

Князь Пётр велел налить ему водки. Холопы подали пленному чарку водки. Он выпил, повеселел.

– Приступных хитростей поделали, – охотно пустился он дальше выкладывать всё, что знал. – Облили смолой шестнадцать возов соломы и бересты. Да веники облили смолой же и салом. А всех нас было человек шестьсот. Кроме пахоликов малых! Тех в полку оставили, чтобы на штурме многолюднее казалось. А воинские люди с булгаки были, многие с саадаками[58]… Но Холмогорский острог так и не взяли…

Сизое, испитое лицо того казака, мелькнув перед его мысленным взором, исчезло…

Князь Пётр вернулся к скучной процедуре, к происходящему за государевым столом…

Прошёл апрель. В середине мая по Москве прокатилось тревожное известие. На базарах, площадях и даже по дворам судачили, что шестого мая, на день памяти многострадального ветхозаветного Иова, Михаил Бутурлин отошёл с войском из-под Смоленска. Четыре года осады, стояния под Смоленском, пошли прахом. И Бутурлин, не желая рисковать армией, снял осаду и ушёл из-под Смоленска, когда туда вплотную придвинулся с войском гетман Ходкевич.

Вот в это-то время князя Петра и вызвали в Разрядный приказ. Там он получил государев указ немедленно ехать в Дорогобуж, на воеводство. В товарищах ему, вторым воеводой, назначили Ивана Колтовского.

Князь Пётр, привычный к срочным поездкам, собрался в дорогу быстро. Не прошло и двух дней, как он и Колтовский уже оказались в Можайске. Добирались они туда с обозами, груженными съестными припасами, под охраной боевых холопов.

В воеводской избе, куда они явились сразу же, они застали всех начальных людей Можайска. На месте был князь Семён Шаховской и его помощники, Андрей Толбузин и Осип Хлопов.

– А-а, князь Пётр! – встав с лавки, поздоровался с ним Шаховской.

Князь Семён был такой же, как его дядька, Григорий Шаховской…

– Не пройти! – безапелляционно заключил Шаховской, когда князь Пётр, поздоровавшись со всеми, объяснил, куда они направляются. – Дорогобуж осадил Ходкевич! И там, в Дорогобуже, в осаде оказался Юрий Сулешев!

Переговорив с Шаховским об этом и о том, где бы им устроиться на постой, они вышли во двор и направились к своему обозу. Когда они подошли туда, то их холопы подняли ропот. Они тоже узнали тут, на воеводском дворе, что гетман Ходкевич перекрыл дорогу на Дорогобуж.

– Не-е, князь! – заупрямились они, как только он объявил им, куда они двинутся дальше. – Под «литвой» нам ходить не за обычай!

Князь Пётр на минуту задумался, не зная, как быть.

– Ну ладно! Чёрт с ними! – махнул рукой на холопов Колтовский.

Князь Пётр рассердился на него.

– А кто исполнять будет государев указ?

Колтовский промолчал, чтобы не распалять его ещё сильнее, поняв, с кем имеет дело за то время, пока они добирались сюда.

Князь Пётр походил между возов, не глядя на холопов.

– Ладно, идите отдыхайте! – сказал он холопам.

Переговорив между собой, они, князь Пётр и Колтовский, решили отписать на Москву, в Разрядный приказ, что им никак не пройти в Дорогобуж. Поэтому они ждут указания, что им делать.

Через несколько дней из Москвы пришло письмо с предписанием идти им в Вязьму и быть воеводами там. Да помогать из Вязьмы чем смогут Дорогобужу.

В один из первых дней их воеводства к Вязьме подошла и расположилась недалеко лагерем армия Бутурлина, которая отходила из-под Смоленска.

Князь Пётр, наказав Колтовскому сидеть в крепости, поехал в лагерь Бутурлина.

Проезжая по лагерю, направляясь к Бутурлину, присматриваясь к лицам, он заметил у одной из палаток сотника, приметив его ещё по ополчению Пожарского.

– Тухачевский! – окликнул он его, запомнив его фамилию.

Яков тоже узнал Пронского.

Они поздоровались, разговорились.

Яков рассказал Пронскому, что произошло под Смоленском…

Князь Пётр сокрушённо покачал головой, простился с ним и направился в центр лагеря, где стояли шатры военачальников армии.

Через два дня армия, разделившись, пошла в двух направлениях: одна часть с Бутурлиным пошла на крепость Белую; другая двинулась дальше, к Волоку Ламскому.

В июне месяце в Вязьму, к князю Петру на сход, пришли полки казаков с Угры под началом воевод Гагарина и Дашкова.

Князь Пётр, встретив их, выругался.

– На хрен вы мне тут сдались! Без вас нечем кормить своих-то!

Он пошумел, затем принял их. А те, Гагарин и Дашков, что ни день, то грызутся. Тот-то Дашков, хотя и подчинился Гагарину, но не смирился.

– Волынит! Ах ты, …! – ругался на того Гагарин, как только встречался с ним, с князем Петром.

Как ни уговаривал их князь Пётр, чтобы одумались да шли бы в Дорогобуж, промышлять там литовских людей, как то велено государевым указом, они так и не тронулись с места.

Прошёл месяц. В июле нагрянул с Москвы государев сыщик с проверкой по этому делу.

– Никита Оладьин! – представился тот, когда явился перед князем Петром. – С наказом государя! Почто дело не промышляете! Живёте в Вязьме не по наказу!..

Он стал ругаться. Ругался он изощрённо.

Князь Пётр осадил его:

– Закрой рот, пёс! Ты не у себя на помойке!

– А ты, князь, исполняй, что государь велит! – услышал он в ответ с издевкой над словом «князь».