Преступление начинается с вешалки

– Я не могу один за всем следить! – орал в ответ Стас. – Я в тот момент вообще за кулисами декорации ставил, как я мог увидеть?!

Похоже, в бригаде искали крайнего. Разумеется, Стас не хотел один за всех отдуваться, хотя именно он и был начальником. Сейчас он пытался найти еще кого-нибудь, на кого можно было бы свалить вину за происшедшее. Гена Смирнов, по своему обыкновению, тихо сидел в углу и в основном слушал.

– Кто вообще был тогда рядом со сценой? – раздраженно спросил Стас.

– Да никого не было, все своим делом занимались, – ответили ему. – Чего там делать, рядом со сценой, когда на сцене работы полно?!

– У-у-у, – прорычал Стас, понимая, что крайнего найти не удается. – Видят, что посторонние в зале, хоть бы один болван догадался пойти посмотреть, чего они там химичат…

– А ты сам-то чего же не догадался? – спросил у Стаса кто-то из монтировщиков, но сделал это зря.

Эта реплика была последней каплей, переполнившей терпение начальника. Он разразился очень длинной и не очень цензурной речью в адрес своих коллег и подчиненных, в которой несколько раз очень обидно отозвался об их способностях вообще и об умственных способностях в частности.

Когда Стас закончил свою речь, в воздухе повисла тяжелая пауза. Оно было и понятно. После такой речи нужно или сразу же начинать мириться, или переходить непосредственно к драке.

К счастью, возобладали здравый смысл и чувство коллективизма, и после непродолжительного молчания кто-то примирительно сказал:

– Да кто ж его знал, этого придурка, что он лестницу начнет трогать.

– Кто знал, кто знал, – остывая, проговорил Стас. – Вот поведу вас всех с собой к Шарову, будете знать, кто знал.

После этого все закурили и наконец заметили меня.

– Здорово, Татьян, а ты что здесь делаешь? – спросил Стас.

– Да вот хотела узнать у вас, что там на самом деле произошло с этой лестницей, но вы так оживленно разговаривали…

– Да уж, оживленно, – недовольным голосом произнес Стас. – А отдуваться, как всегда, одному мне. Как же, старший…

– Да ладно, брось, что, в первый раз, что ли? Но правда, что там было?

– Да что было, болты закручены не были. Эти железки там, они просто надеты были на штыри, а этот кретин снял их зачем-то. Снял, а обратно не надел. Просто прислонил, да так и оставил. Правильно, Чурсинова пошла – она и поехала. В смысле – лестница. Ведь не зацеплена ни за что. Хоть бы обратно надел, придурок, так нет…

– Вот уж точно – придурок, – посочувствовала я. – А что с Чурсиновой-то, все в порядке?

– Да что ей сделается? Не упала же. Испугалась, конечно, но ничего, спектакль-то не сорвали.

– А помнишь, ты рассказывал… про эту… ну, про ту, что до меня здесь работала. Если бы она была, то уж точно упала бы, да?

Переход был несколько грубоватым, но ничего лучшего мне в тот момент в голову не пришло. К тому же упоминание об Оксане неожиданно послужило своеобразной отдушиной. Все с большим удовольствием обратились к ней, торопясь уйти от неприятной темы упавшей лестницы, которая не несла с собой ничего, кроме отрицательных эмоций.

Рассказы же об Оксане, напротив, всегда сопровождались веселым смехом и неизменно приводили всех слушателей в отличное настроение. Поэтому, несмотря на то, что переход к Оксане был выполнен мной несколько неуклюже, все ухватились за эту тему, и веселые воспоминания снова посыпались со всех сторон.

Я слушала эти рассказы, механически улыбаясь и в нужных местах изображая смех, и в то же время очень внимательно осматривала помещение, где обитали монтировщики.

Как и следовало ожидать, помещение это отнюдь не блистало чистотой и порядком. Повсюду были разбросаны сигаретные окурки и виднелись кучки пепла, небольшой столик был заставлен грязными стаканами и тарелками с остатками пищи, на подоконниках валялся мусор. Но главным, что привлекло мое внимание, было несколько свечных огарков, которые я заметила среди этого мусора.

Как и откуда попали сюда эти почти догоревшие кусочки, оставалось загадкой, может быть, они сохранились с романтического Рождества. Но как бы то ни было, я нашла в этом факте еще одно косвенное подтверждение правильности своих догадок и снова подумала о том, что пришла сюда не зря.

Убедившись в этом окончательно, я решила и со своей стороны привнести вклад в копилку историй об Оксане и, постаравшись как можно гармоничнее вклиниться в общую беседу, рассказала свою историю о дополнительном расследовании и о том, что в нашем цехе еще осталось кое-что из ее вещей.

Я могла ожидать какой угодно реакции на свое сообщение, но того, что мою историю воспримут как анекдот, не ожидала никак. А между тем именно такое впечатление она на всех и произвела. Уже в середине рассказа то тут, то там начали раздаваться смешки, а когда я его заканчивала, то мне приходилось почти кричать, поскольку меня заглушало неудержимое ржание.