Преступления против правосудия

Установление в ст. 304 УК ответственности за провокацию получения взятки породило ряд вопросов, связанных с криминализацией провокаций совершения других преступлений. В первую очередь это касается провокации дачи взятки. В ст. 115 УК РСФСР 1922 г. предусматривалась ответственность только за провокацию дачи взятки, которая определялась как заведомое создание должностным лицом обстановки и условий, вызывающих предложение взятки, в целях последующего изобличения дающего взятку. В ст. 119 УК РСФСР 1926 г. говорилось о провокации как дачи взятки, так и ее получения. В ст. 304 УК РФ предусмотрена ответственность за провокацию только получения взятки. Возможно, это вызвано тем, что такая провокация типична для действий сотрудников правоохранительных органов, более опасна и встречается чаще, чем провокация ее дачи. Однако, несмотря на указанные различия, следует согласиться с авторами, которые полагают, что следовало бы предусмотреть в отдельном составе ответственность и за провокацию дачи взятки[439].

Пока отдельной нормы о провокации дачи взятки в УК нет, вопрос о квалификации следует решать с учетом общих положений уголовного закона. Эта проблема обсуждалась еще в период действия УК РСФСР 1960 г., в котором не было отдельной нормы о провокации взятки. М. X. Хабибуллин рассматривал провокацию как вид подстрекательства и предлагал квалифицировать ее по правилам о соучастии[440]. Действительно, провокация дачи взятки является видом подстрекательства к совершению этого преступления и квалифицировать ее нужно по ст. 33 и ст. 291 УК (коммерческого подкупа — по ст. 33 и ч. 1 ст. 204 УК).

Однако провокационные действия не всегда содержат признаки подстрекательства. Необходимо, чтобы предложение дать или получить взятку было доведено до сведения провоцируемого лица, стало ему известно. Если же провокация заключается в совершении действий, о которых провоцируемое лицо вообще не знало, то нет признаков склонения к совершению преступления, а следовательно и подстрекательства. В связи с этим А. А. Мастерков внес два заслуживающих поддержки предложения о совершенствовании уголовного законодательства с целью борьбы с провокационными действиями. Первое из них: сформулировать в Общей части УК отдельную норму, регулирующую ответственность за провокацию (ст. 34¹

УК), включив в нее, помимо определения провокации, также следующее правило: «Провокация преступления влечет за собой уголовную ответственность, в зависимости от роли провокатора, в соответствии с положениями статей 33-34 настоящего Кодекса»[441].

Второе: дополнить УК ст. 304¹ «Нарушение законодательства Российской Федерации об оперативно-розыскной деятельности» следующего содержания: «Осуществление оперативно-розыскной деятельности для достижения целей и решения задач, не предусмотренных законом, либо в нарушение установленного законодательством Российской Федерации порядка, а равно не уполномоченными на ее осуществление лицами, если это действие повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций»[442]

. Эти предложения представляются обоснованными. Однако, поскольку они выходят за пределы уголовно-правовой оценки провокаций, ибо распространяются на более широкий круг оперативно-розыскной деятельности, их подробный анализ выходит за рамки настоящей работы. Можно лишь предварительно заметить, что при их реализации возникнут новые юридические проблемы — например, о соотношении ст. 304¹ УК со ст. 304 УК и др.

Ряд вопросов возникает в связи с тем, что провокация взятки похожа на другие преступления, которые совершаются (или, по крайней мере, в ряде случаев могут совершаться) с целью, аналогичной провокационной, т. е. с целью добиться привлечения к ответственности невиновного лица. В этом смысле близкими к ст. 304 УК являются нормы о заведомо ложном доносе, соединенном с искусственным созданием доказательств обвинения (ч. 3 ст. 306 УК), и о фальсификации доказательств по уголовному делу (ч. 2 ст. 303 УК). Соотношение между ними рассматривается дальше, при анализе указанных норм.