Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше

«Вы предлагаете мне дружбу, но поздно, дорогое дитя, я уже не могу подарить Вам такую простую вещь. Я люблю Вас, несчастная женщина, так люблю, что удивляюсь сам. Я испытываю то, что никогда прежде не испытывал! Вы что, более красивая, более одухотворенная, чем все те женщины, которых я знал до сих пор? Вы удивительное существо, и я обожаю Вас. Я хотел бы по многим причинам о нашей встрече забыть. Но как можно принимать красивую женщину, не отдавая должного её красоте? Я хотел лишь объяснить Вам, что Вас нельзя видеть безнаказанно. Но эта милая болтовня, которая с обычной женщиной проходит без всяких последствий, оставила в моей душе глубокий след. В своем безумии я хотел бы не отрывать моих губ от Ваших по меньшей мере в течение часа. Этой ночью я думал, что было бы большим счастьем, если бы я мог в охватившем меня бешенстве слиться с Вами, сожрать Вас живьем. «Её руки покоились бы тогда в моих руках, думал я, а её тело в моем теле. Кровь из сердца уходила бы не в артерию, а в её сердце, а из её сердца снова в мое, Кто бы знал, что она во мне? Всем бы казалось, что я дремлю, а внутренне мы бы всё время болтали. И тысяча столь же невероятных идей питали мое безумие. Как видите, сердце мое, теперь Вы не можете хотеть со мной встретиться. Моя любовь особого закала: чтобы что-то могло быть между нами, надо, чтобы Вы меня любили. А я, оценивая себя по справедливости, понимаю, что Вы меня любить не можете. Поскольку я уже вышел из того возраста, когда нравишься, я должен бежать от несчастья любить. Надеюсь, что всё это постепенно успокоится, если только я больше не увижу Вас. О, госпожа моя! Я оскорбил Ваши губы, поскольку коснулся их и не умер. Женщина! Верни мне душу, которую ты у меня отняла, или дай мне другую взамен!..»

Трудно поверить, будто он больше не желает видеть её. Ещё труднее поверить, будто встреча ограничивается одними губами, поскольку дело доходило до колен и ступней. Да и желание сожрать её тоже говорит кое о чем. Она разожгла в нем сильную мужскую страсть. Она чувствует это без писем. И она любит его, потому что не может не любить такого мужчину, ведь она целых десять лет мечтала о нем и нашла его ещё лучше, чем представляла себе.

Безумная любовь порождает любые другие безумия, но в какой области и какие ещё безумия может он совершить? Он помог американцам выиграть войну с англичанами. Он провел водопровод. Он запускает воздушные шары. Он издал собрание сочинений Вольтера, даже два. Он проектировал замечательный мост через Сену. Он готовит собрание сочинений Руссо. Разве этого мало?

Видимо мало. В его зачарованной голове возникает новый, уже и в самом деле безумный проект: он построит дворец, который приведет в изумление всех парижан!

У города Парижа он покупает гектар земли в тихом месте, в рабочем предместье Сент-Антуан, прямо напротив мрачной громады Бастилии. Это будет нечто обратное, его вызов этой порочной системе королевских тайных приказов и смрадных тюрем, которые в течение своей жизни он успел посетить, правда, не все, а только главные тюрьмы Парижа. Что это будет? А вот поглядим!

Он нанимает архитектора Лемуана и вместе с ним садится за стол. Они планируют настоящий дворец, похожий на сказку. Заодно они планируют парк. Он недаром в последнее время читает Руссо. Его пейзажи он переносит в свой парк. Он приобретает лучшие материалы. Он нанимает лучших мастеров. Одни принимаются строить дворец. Другие насыпают террасы, прокладывают аллеи, сооружают гроты, заново сажают целые рощи, отливают решетки, высекают из мрамора статуи его любимых героев, закладывают прелестное озеро, перекидывают через речку китайские мостики и, разумеется, прокладывают подземный ход, который выводит на соседнюю улицу.

В самом деле, одно безумие стоит другого.

Однако, что же он намеревается своим безумием доказать? Что он по-прежнему чрезвычайно богат и имеет возможность удовлетворять любые свои, в том числе и самые расточительные из прихотей? Да, без сомнения, именно это и хочет он доказать, причем хочет это доказать как можно наглядней, чтобы всему Парижу, всей Франции, всей Европе прямо-таки шибало в глаза.